В Новосибирском областном Российско-Немецком Доме состоялся региональный конкурс исследовательских работ «Мои этнические корни». В этом году на суд жюри были представлены 14 исследований, темы которых охватывают широкий круг вопросов культуры и истории российских немцев: от диалектов немецкого языка до свадебных традиций немцев-меннонитов. И, конечно, особое место занимают работы ребят, которые обратились к собственным семейным историям, ищут свои корни, восстанавливают генеалогическое древо, по крупицам собирают остатки материального наследия своих предков.
Музыка
Сабрина Бугаенко в своей работе, посвященной экспонатам дома-музея Абрама Штеффена в деревне Неудачино, рассматривает чудом сохранившуюся фисгармонию. Она могла использоваться как для домашнего музицирования, так и для сопровождения церковных служб – в качестве замены традиционного органа для небольших церквей, поэтому была очень популярна среди российских немцев.
Фисгармония является язычковым клавишным музыкальным инструментом: звуки извлекаются с помощью металлических язычков, а под клавиатурой находятся несколько створок и педали. Особенностью фисгармонии является то, что она управляется не только руками, но и ногами и коленками. При помощи створок можно регулировать звук. Фисгармония из музея была изготовлена фирмой Генриха Циммермана в 1867 году.
Коренной неудачинец Иван Панкрац рассказывает: «Фисгармония принадлежала моему дяде Якову Тевсу, который проживал в Омской области, и была привезена с Украины. В 1937 году его арестовали и расстреляли, как и многих мужчин того времени. Его жена осталась одна с годовалой дочкой. Было принято решение перевести инструмент к моей бабушке, в Неудачино. Семья у нас была большая – десять детей, которые постоянно крутились возле этого удивительного инструмента. На эту тему часто возникали разногласия, и мой отец принял решение вынести его в гараж, где он целый год и простоял». Фисгармония пережила много невзгод и нуждалась в настройке и реставрации, но благодаря упорному труду и мастерству Абрама Штеффена этот старый инструмент был восстановлен и снова зазвучал. Звучит он и по сей день.
Однако куда более загадочной и почти детективной историей обладает еще один музейный экспонат – ни много ни мало – изящная скрипка с этикеткой Антонио Страдивариуса. Чтобы определить подлинность уникальной скрипки Страдивари, нужна экспертиза специалистов. Страдивари приписывается создание около 2500 инструментов, подлинных сохранилось 732, среди них 632 скрипки, 19 альтов и 63 виолончели. Сейчас скрипки Страдивари являются, конечно, большой редкостью и представляют огромную ценность.
Однако нужно принять во внимание, что наличие на скрипке этикетки с именем Страдивари не означает её подлинность. Ещё с XIX века многие фабрики, в частности немецкие и французские, изготовили огромное число скрипок по образцу Страдивари, Амати и Гварнери. Внутрь этих инструментов наклеивались соответствующие этикетки, точно копировавшие этикетки старинных мастеров. В дореволюционной России такие скрипки выпускала фабрика Циммермана, вот эти скрипки и вводят в заблуждение владельцев. Этикетка сама по себе ещё не говорит о подлинности скрипки.
В дневнике Абрама Штеффена от 18 июля 1981 года имеется такая запись: «Возле заправки встретил я Дика Петра Ароновича, и я осмелился попросить у него скрипку, которую он давно, лет 20, пожалуй, назад, взял у нас для игры в клубе. Еще в 30-х годах эта скрипка была подарена хоровому коллективу неудачинской начальной школы в городе Татарске за участие в конкурсе. Когда привез домой, я заинтересовался ею, нет ли клейма на ней.
Оказалось, на грифе и ящике выгравированы «Сonservatori». Затем стали ее все осматривать. Заговорили об Антонио Страдивари, итальянском скрипичном мастере. И что вы думаете, когда я заглянул во внутрь ящика там наклейка с надписью латинскими буквами Антонио Страдиварии. Не верится, что эта скрипка изготовлена им? Постараюсь это потихоньку выяснить. Выяснил – то есть рассмотрел затушенную запись, оказалось это «Made in Germany» сделано в Германии. Значит не итальянская».
Также Сабрина Бугаенко узнала историю таинственного текста, найденного в одной из старинных шкатулок. На пожелтевшем от времени листе бумаги с готическим шрифтом сохранилась дата – 22 июня 1917 год. После перевода стало понятно, что это слова старинной немецкой песни про двух братьев.
Про эту песню Абрам Штеффен упоминает в своих записях: «В 1934 году вторая сенокосная бригада колхоза косила сено за деревней Кузнецово. Жили в палатках, бывало, перед сном, или во время дождика, кто-то из девчат и скажет, давайте затянем какую-нибудь песенку. Однажды пели старинную немецкую песню о двух братьях, и когда закончили петь, услышали, что за лесом поют песню на эту же мелодию, только слова непонятные. За лесом стоял табор сенокосной бригады эстонцев из деревни Васюган. На другой день выяснили, что это песня, оказывается, тоже о двух братьях. Эту песню пели меннониты еще на Украине. Кто её автор и кто сочинил мелодию никто не знает».
В 2010 году в доме Абрама Штеффена гостила группа из четырёх стран. Сыграв на гармошке мелодию этой песни, они начали подпевать. Пели в два голоса, такой хор, по его воспоминаниям, в доме никогда не звучал. Гости были из Бразилии, Парагвая, Германии и Канады. В песне говорится о двух братьях, которые встретились после долгой разлуки случайно в лесу, один из них стал бандитом. У одного из них был медальон матери, который вследствие и спас ему жизнь.
Мельница
Валентина Удрас в своей работе восстанавливает историю мельницы семьи Панкрац. Изучая конспекты Абрама Штеффена, она обнаружила такую запись: «По устным данным в 1905 году Панкрац Иван построил мельницу. Впоследствии её разобрали и перевезли в Казачий Мыс (деревня на реке Омка). По тем временам Иван Панкрац был зажиточным мужиком, так как такая мельница обходилась недёшево. Она, конечно, скоро оправдалась – окупилась. Эта мельница была гордостью в наших краях. Звук работающего двигателя был слышен за несколько километров от мельницы. Двигатель работал исправно около пятидесяти лет. Его огромное маховое колесо, достигающее в поперечине около трёх метров, делало один оборот в секунду, т.е. 60 оборотов в минуту.
Выхлопные газы были выведены наружу, двигатель создавал глухие удары, которые можно было услышать на далёком расстоянии от мельницы в тихую погоду, а особенно в зимние морозы. Этот звук был хорошо слышен в нашей деревне, расположенной в двух километрах от мельницы. Завоз зерна был круглый год, иногда создавались длинные очереди из жителей окрестных деревень, несмотря на то что кое-где были мельницы, к которым им было ближе ехать. Причина была одна – отличная мука, полученная при размоле».
Информация о мельнице есть и в книге Владимира Казачка «История, люди, судьбы…»: «Массовое переселение меннонитов проходило после ввода в эксплуатацию построенного участка Западносибирской железной дороги. Первый житель будущего села Неудачино Абрам Нейфельд поселился в семье некоего Шрейдера, жившего на хуторе возле железной дороги. В 1905 году он построил дом на месте Неудачино и переехал туда жить. В двух километрах от железной дороги в сторону Безбожника был хутор Ливановка, в котором проживали семьи Дик, Фризен, Левен и другие. Позднее на хуторе была построена мельница, она обслуживала все соседние сёла, расположенные севернее железной дороги. Мельница Панкраца была построена южнее железной дороги, сегодня об этом месте напоминает только мельничный колодец, которому более 100 лет, и был он глубже, а воду поднимали барабаном».
Восстановлению истории мельницы помогли записи воспоминаний односельчан-неудачинцев, к которым обратилась Валентина Удрас. Одна из старейших жительниц деревни, столетняя Елизавета Тевс, отец которой в 1930-х годах работал мельником у своего дяди – владельца мельницы, рассказывает: «В начале 1900-х годов Иван Панкрац нанял рабочих для постройки мельницы. Детали для мельницы заказывал в Швейцарии. Рядом с мельницей построил себе большой деревянный дом. В конюшне стояли две лошади, жёлтая по кличке Лаврас и белая кобыла с красными пятнами Пиганка, небольшой свинарник со свиньями. Жил довольно зажиточно по тем временам, помимо рабочих, которые работали на мельнице, имел помощницу, которая помогала по работе в доме. Был очень аккуратен в работе».
В своих воспоминаниях о мельнице Абрам Штеффен пишет: «Иногда устраивали прогулки на природе, особенно запомнились прогулки до мельницы, до железной дороги. Когда проходили возле мельницы, останавливались и слушали, как равномерно работал нефтяной двигатель, выбрасывая черные круги дыма из трубы. Иногда мельник выходил на свежий воздух, он был весь белый от мучной пыли. После 1961-го года, когда объединили наш колхоз с Первомайским совхозом, мельница оказалась в собственности совхоза и директор Александр Васильевич Зайцев или продал, или так отдал её в Казачий Мыс. И под руководством Бориса Шелленберга её разобрали и перевезли, и установили в том же году».
Место
Исследование Полины Тарасовой рассказывает о восстановлении исторической топонимики расселения российских немцев. Группа ребят из краеведческого кружка «Истоки» в составе восьми человек отправилась в экспедицию на поиски месторасположения давно исчезнувшего хутора Клюевка. Сопровождающим выступил Иван Панкрац, не раз уже бывавший в этом месте. Здесь похоронен его прадед Иван Иванович, дочери и братья прадеда, их дети, которые жили в Клюевке с 1916 по 1930 год. Размер хутора определить нелегко: от него ничего почти не осталось, только заросли кустарника и аллея тополей, за которыми ранее находился большой сосновый рубленый дом, купленный прапрадедом Ивана И.И. Ренпеннингом в 1915 году и подаренный вместе с землей (не менее 200 десятин) в качестве наследства старшему сыну. Удалось обнаружить останки от фундамента, площадью не менее 200 кв. метров.
По переписи населения 1926 года в Клюевке проживало 34 человека в пяти домах. Примерно в пятистах метрах от развалин дома было найдено старое кладбище. Там находилось 10-11 могил с крестами и памятниками, много безымянных, ничем не отмеченных холмиков. Часть могилок ухожены. Рядом полевая дорога. Раньше на хуторе Клюевка был большой сад. Кое-где местами до сих пор растут дикие вишни, черная смородина, юрга, яблони, малина.
Перед уходом с бывшего хутора юные краеведы повесили табличку с его названием – «Клюевка». Ребята запомнили надолго, как искали место и укрепляли эту табличку: «Пусть все знают, что это место теперь не безымянно, здесь жили люди».
Судьба
Десятикласснику Матвею Щанкину удалось воссоздать историю своей семьи, начиная с XVIII века. Изучив документы, сайты (Волгогерманский институт), историческую литературу, он узнал, что его предок Андреас Кристиансен с семьей прибыли из Любека в порт Ораниенбаум 20 мая 1766 года на борту русского галиота «Катарина Элеонора» под командованием шкипера Петера Редера. Они решились на переезд, услышав о манифесте Екатерины II. Императрица приглашала иностранцев поселиться на окраинных территориях Российской империи, обещала им различные льготы и привилегии.
Они поселились в материнской немецкой колонии Динкель 12 июля 1767 года и зарегистрированы там по переписи 1767 года в домохозяйстве №16. В судовых списках пассажиров в Ораниенбауме указано, что Андреас Кристиансен был фермером, уроженцем немецкого региона Гольштейн, который в то время был частью Дании. В то же время в переписи 1767 года указано, что он был портным, и был родом из Копенгагена в Дании. Впоследствии во время пребывания в России видоизменилась и фамилия: с Кристиансен на Кристиан.
Андреас Кристиан, его жена Беата, дочери Маргарита (4 года) и Кристина (1 год) были колонистами вызывателей, товарищества француза Жана Батиста Ле Руа де Флажи и женевца Франсуа Пьера Пикте. Колония была названа по фамилии первого старосты Динкеля. По указу от 26 февраля 1768 года «О наименованиях немецких колоний» получила название Тарлыковка.
В метрических записях колонии Динкель указано, что в 1771 году у Андреаса и Беаты родился сын Андреас, а в 1775 году – сын Иоганн Генрих. Спустя 20 лет, 1 октября 1795 года у Андреаса Кристиана и его жены Рау Анны-Катарины родился сын Иоганн Петер. У старшего сына Иоганна Генриха Кристиана и его жены Сюзанны Шмидт в Динкеле родились 5 детей: Иоганн Готфрид (23 марта 1799 г.), Анна Мария Гертруда (9 июля 1800 г.), Катарина-Елизавета (13 апреля 1805 г.), близнецы Иоганн Николаус и Кристоф (10 июля 1807 г.).
В переписи колоний за 1811 год есть информация, что глава семьи Иоганн Генрих умер в 1808 году в возрасте 36 лет. Его старший сын, Иоганн Готфрид, был фермером, также проживал в Динкеле, где создал свою семью. Изучив данные переписи 1920 года, Матвей пришел к выводу, что его прапрадед Иоганн-Георг Кристиан был сыном Иоганна Готфрида. Согласно информации на свидетельстве о конфирмации, он родился 16 марта 1904 года. После женитьбы в 1926 г. на Сайберт Марии-Катарине, которая также родилась в Динкеле 6 декабря 1903 года, они переехали в село Фриденгейм Лизандергейского кантона. Прапрадед работал в селе счетоводом, а прапрабабушка Мария-Катарина занималась хозяйством и воспитанием детей: Генриха – его прадеда, Марии, Фриды, Амалии, Виктора.
Село Фриденгейм, где они проживали до войны, расстраивалось, в нем было две улицы. Дома были большие, в каждом доме проживали по две семьи. Место было красивое: леса, поля, бахчи, на которых выращивали арбузы. Было большое подсобное хозяйство: коровы, овцы, свиньи. Имели собственную землю. В деревне строилась восьмилетняя школа, преподавание велось только на немецком языке, и в семье русского языка не знали. Учителя были строгие, иногда даже применяли физические наказания. Генрих любил математику, Мария – биологию.
В августе 1941 года перед семьей был поставлен вопрос о немедленном выезде с места жительства. Они не понимали, куда и зачем нужно уезжать. На сборы дали несколько часов. Предусмотрительно взяли теплую одежду и еду. Скот, убранное зерно, приготовленное на продажу, остались в селе. Продуктов взяли немного. Красные помидоры остались висеть на кустах. По селу ходил спецуполномоченный и торопил с выездом. На руки выдали справку, заполненную на главу семьи, с указанием членов семьи, годов их рождения и степенью родства, а также станции отправления и станции назначения – «Безымянная – Новосибирск», указан был и номер эшелона – 167 от 12.09.1941 г.
Невозможно передать чувства взрослых и детей, которым предстояло покинуть родной дом, оставить навсегда привычные и дорогие сердцу вещи, уехать в неизвестность. На станции их распределили по вагонам эшелона, это были товарные вагоны, серые, с остатками угля. Стены покрыты плесенью. Окна закрытые, их разрешали открывать только ночью, чтобы проветрить вагон. В маленьких вагонах ехали по 15-20 человек. А семья Кристиан оказалась в большом вагоне, где разместили пять семей, более 30 человек. Ехали полмесяца, продукты в пути кончились. Семья попала по распределению в Барабинский район, в совхоз №165 (в настоящее время село Новокозловское). Совхоз только начинал строиться. Бревенчатых домов не было, только землянки, покрытые пластами земли, за что их и звали пластянки. Семье дали маленькую пластянку, но можно было купить и большую. На те деньги, что привезли с собой, купили большую пластянку.
Русского языка не знали. Трудно было понять, как относятся к ним местные жители. Продуктов не было, постоянно хотелось есть. Дети ходили по убранным полям, огородам, собирали оставшийся подмороженный картофель. Хозяйки участков кричали на них, кидались комьями земли.
В январе 1942 года главу семьи забрали в трудармию под Свердловск. Он прислал оттуда только одно письмо, в котором рассказывал, что работает на лесозаготовках. 6 мая 1942 года пришло извещение о его смерти. Прадед Матвея Генрих остался за старшего в семье. Пошел работать в совхоз, заготавливал и возил на быках дрова из ближайших лесов. Он был очень похож на отца. Его мать Мария-Катарина была очень строгой, порой злой, часто наказывала детей, Генриху доставалось больше всех. Он молчаливо терпел, никогда не жаловался на трудность работы, хотя ему тогда было только 14 лет. Голодали. Дети переселенцев даже ходили по мусоркам, собирали на полях колоски. Однажды мать Генриха, дежуря на складе, вместе с другими работниками взяла домой в карман зерно. Кто-то донес об этом начальству, русским дали условный срок, а ее приговорили к тюремному заключению сроком на один год. Дети остались одни, и все заботы о них легли на плечи Генриха и Марии, которая работала телятницей.
Мать несколько раз за год отпускали домой из тюрьмы, которая находилась в Кривощеково. В 1946 году она была освобождена. Сильно болела, но, чтобы облегчить труд детей и помочь старшим в содержании семьи, пошла работать на силосные ямы. Труд был ручной и тяжелый. Болезнь матери обострилась, лечение не помогало. В 1951 году ее не стало. После смерти родителей потерялась связь с родственниками, которые были распределены в села Бакмасиха и Пензино, так как общаться друг с другом запрещалось.
Архивная справка управления внутренних дел исполнительного комитета Новосибирского областного Совета народных депутатов подтверждает, что Хрестьян (Кристиан) Генрих Георгиевич, 1928 года рождения, уроженец села Фриденгейм Зельманского района Саратовской области выслан как лицо немецкой национальности в Новосибирскую область и находился на спецпоселении с сентября 1941 года по январь 1956 года в Барабинском районе. После реабилитации было большое желание уехать в родные места, но не было для этого средств и здесь оставалась могила матери, у многих появились семьи, дети.
Завершая свое исследование, Матвей пишет, что, вспоминая и слушая рассказы о судьбе прадеда, приходит к мысли, что основное место в его судьбе занимала работа. Его товарищи по работе характеризуют его как немногословного, трудолюбивого, исполнительного работника, мастера своего дела. Сейчас, когда его уже нет, вся семья часто собирается вместе и вспоминает добрым словом своего «фатэра», прадеда.
За более чем 250-летнюю историю семьи Кристиан на российской земле сохранилось лишь несколько реликвий – свидетельства о конфирмации родителей Генриха, икона, крестильный крест и четки, которые они бережно хранят.
Сохранять историческое наследие
Потрясения первой половины ХХ века, такие, как столыпинские реформы, Первая и Вторая мировые войны, репрессии и депортации – все это оказало разрушительное воздействие на сложившийся уклад, быт и культуру российских немцев. Поэтому сложно переоценить значение той большой работы, которую проводят в своих исследованиях участники конкурса «Мои этнические корни».
Общий высокий уровень и богатство тем исследовательских работ этого ежегодного конкурса оценило авторитетное жюри в состав которого вошли доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института археологии и этнографии СО РАН, профессор НГУ Ирина Октябрьская; переводчик ООО «Аусландсфинанцамт», общественный деятель, активист ОО «НР НКА РН» Маргарита Меркер; кандидат исторических наук, доцент, заместитель декана Института истории, гуманитарного и социального образования НГПУ Оксана Сидорчук; эксперт по оценке эффективности проектной деятельности Елена Прищепа.
На церемонии вручения дипломов конкурсантам вице-президент Федеральной национально-культурной автономии российских немцев Елена Гейдт отметила, что источник знаний о своей истории для российских немцев – это прежде всего семья, ее уклад, традиции и обычаи. Поэтому, исследуя и изучая свое прошлое, так важно не забывать обратиться к тем, кто ближе всего – родителям, бабушкам и дедушкам.
Победители
Дипломанты конкурса исследовательских работ «Мои этнические корни» в группе 10-11 классы:
- Иван Галаган – диплом I степени за работу «Свадебные традиции немцев-меннонитов д. Неудачино»;
- Валентина Удрас – диплом III степени за работу «История мельницы семьи Панкрац – через призму времени»;
- Влада Черкашина – диплом I степени в номинации «За вклад в сохранение народного наследия» за работу «Свет и музыка в пастелях Петера Дика»;
- Матвей Щанкин, Анастасия Сивых – дипломы II степени за работу «Страницы истории семей Кристиан, Шваб»;
- Сергей Шнейдер – диплом III степени за работу «Память семьи – память народа»;
- Кирилл Кузмин – диплом III степени за работу «Диалекты немецкого языка».
Дипломанты конкурса исследовательских работ «Мои этнические корни» в группе 5-9 классы:
- Анна Панкрац – диплом I степени в номинации «История семьи – история народа» за работу «Влияние манифеста императрицы Екатерины Великой на судьбы моих предков»;
- Ксения Орлова – диплом I степени за работу «О чём расскажут музейные экспонаты дома-музея А.Я.Штеффена – без витрин»;
- Лилия Францева – диплом I степени в номинации «За вклад в сохранение народного наследия» за работу «Национальные костюмы российских немцев (XIX – начало XX в.)»;
- Ксения Юрченко, София Сацвенко – дипломы II степени за работу «Традиции весенних праздников российских немцев»;
- Яна Гайн, Вероника Свиридова – дипломы II степени за работу «Наша Ома»;
- София Бах – диплом III степени за работу «Использование визуального этнического материала на встречах клуба любителей немецкого языка, посвященных традиционным календарным праздникам российских немцев»;
- Полина Федорова – диплом III степени за работу «Шпрухи российских немцев»;
- Елизавета Ухова, Анна Кузнецова, Александра Шацкая – дипломы III степени за работу «Традиции весенних праздников российских немцев».
Руководитель и идейный вдохновитель конкурса – Лариса Орда, заведующая Центром немецкой культуры НО РНД Куйбышевского района, председатель Местной национально-культурной автономии российских немцев Куйбышевского района.
Мероприятие реализовано при содействии Международного союза немецкой культуры.
Елена СИВИРИНОВА
