Господин Литвинович – один из самых популярных чтецов современной поэзии. Широкую известность ему принесло прочтение стихотворения «Ты – море, мама» Татьяны Мориной, набравшее более 700 тысяч просмотров в Instagram*. За пять лет он дал более 160 концертов во многих городах России, Казахстана и Белоруссии. Его выступления никого не оставляют равнодушным и проходят при полных аншлагах. При этом сам чтец не считает себя успешным и постоянно совершенствуется, реализует разные творческие проекты и открывает новые имена авторов.
За псевдонимом скрывается искренний, талантливый, скромный и глубоко чувствующий человек – Сергей Пароходов. Мы откровенно поговорили с Сергеем о его творческом пути и поэзии, о чувствах и дальнейших планах. Почему важен поэтический разговор со зрителем, а сетевая популярность не всегда является наградой, как критика помогает развиваться, а стихотворения – лечить душу и находить друзей, – читайте в интервью газете «Sibirische Zeitung plus».
КТО ВЫ, ГОСПОДИН ЛИТВИНОВИЧ?
– Сергей, я несколько лет слежу за вашим творчеством в социальных сетях. Помню, что всё начиналось в Instagram*, после в ВКонтакте, Telegram и YouTube-каналах. В январе этого года была на концерте «Чудеса» в Новосибирске, где вы читали стихи современных авторов, много общались со зрителями и шутили. Я внимательно наблюдала за вами и пыталась понять, кто же такой господин Литвинович?
На мой взгляд, вы не только чтец современной поэзии, вы – феномен. Сегодня очень многие заявляют о себе в соцсетях, выступают на различных творческих площадках. Но не всем удается добиться такой популярности, как у вас. Не всех так слышат, принимают и любят. Так кто вы, господин Литвинович?
– Ну откуда я знаю? Ведь я же не могу про себя сказать, что я феномен. Хотя во мне откликаются ваши слова. Тщеславие: «Да, называйте меня феноменом, уникумом». (смеется). Сам-то я про себя не имею права такое сказать. Мне просто повезло. Я делаю то, что мне нравится. Человек вне каких-то рамок. Не все могут это себе позволить. У меня получилось во многом благодаря моей маме, которая не вмешивалась в мою жизнь и предоставила свободу выбора. Я много раз менял направления и сферы деятельности.
Хотел стать научным сотрудником. Но наличие публикаций, почти написанная диссертация, авторитет в научном сообществе не остановили меня – повернул свою жизнь на 180 градусов и ушел из науки. Нет, не в литературу и не в поэзию, а в фотографию.
Съездил в экспедицию на Север, заработал первую крупную сумму денег и всё до копейки потратил на фотоаппарат, объектив, вспышку. Сразу же устроился в фотосалон. Попытки моих бывших коллег вернуть меня в науку не имели успеха. В творческой сфере мне было хорошо. Я очень быстро развивался и достиг максимума в фотографическом деле. В то время мало кто занимался этой деятельностью, поэтому я считал себя гением. Но, как оказалось, это было большой ошибкой. Позже появлялись фотографы, которые прокачивали свои навыки на мастер-классах и значительно опережали меня. Я сравнивал себя с ними. Но этого делать ни в коем случае нельзя, сейчас-то я понимаю. Ведь сравнения стали стоп-фактором для меня и в то же время хорошим уроком, который усвоил на всю жизнь. Теперь не сравниваю себя ни с кем. Потому что у меня свой путь, свое восприятие и манера выражения. Я развиваюсь, учусь чему-то новому, выхожу из зоны комфорта и рискую.
Я ушел из фотографии – мне стало стыдно брать деньги за то, что я делаю.
– Зато как честно и по отношению к клиенту, и по отношению к себе.
– Честно, да. Спасибо маме, наверное. Вот когда стыдно – не могу. Так же и с театром получилось. В студенчестве я занимался у народной артистки России Валентины Алексеевны Бекетовой. Её уроки помогли мне в будущем, за что очень благодарен. Я играл в спектаклях. А когда понял, что это не мое, что всё делаю вопреки – ушел. Да, репертуар театра рухнул. Но я больше не мог. Оставаться честным с собой и людьми – важно для меня.
Сегодня я читаю стихи. Спасибо маме, что поддержала и в этом, создала надежный тыл и благоприятную почву для реализации творческих замыслов. Так получилось, что читал, читал, и тут – здравствуй, большая сцена. Не было у меня большого пути к ней, всё случилось сразу. Я выступаю, а люди приходят и слушают. Значит, делаю что-то хорошее и правильное, то, что интересно и востребовано. И не надо думать, что я где-то смухлевал, воспользовался прикосновением Богини Удачи и шагнул в светлое будущее, презрев тяжелый путь других людей.
Вот кто он такой, Господин Литвинович? Это – проект, творческий блог. Его название родилось во время игры в «Мафию» в Питере. Я взял тогда фамилию подруги. Ведущий сказал, что не может обращаться ко мне просто Литвинович и добавил «господин». Это слово туда гармонично вплелось. Так и «родился» Господин Литвинович. Хотя мне часто прилетает за это: «Что значит господин? Что вы о себе возомнили? Господ у нас давно отменили!». А это вообще не имеет отношения ни к статусу, ни к сословию. Господин Литвинович – моя поэтическая сфера. Блог Сережа Пароходов – про жизненные истории, фотографии.
– Да, громкое название блога «Господин Литвинович». И при этом скромное описание «Сережа и стихи». Такие контрасты.
– Ну да, потому что всё на самом деле просто и жизненно. Это не про то, что я нахожу гениальных авторов и за их счет строю свою карьеру. Нет. Я читаю стихи, на которые у меня что-то внутри откликается, что-то моё, человеческое, простое, Серёжино. Вот Серёжа, а вот стих, который про Сережу что-то рассказывает, про не чуждые ему чувства. И всё – происходит склейка, потом трансляция. Поэтому у людей всегда острая реакция на стихи: «Вы всё время заставляете меня плакать». Но прежде, чем кого-то заставить плакать, я сам пролью столько слез. Бывает, что во время саундчека перед концертом я не могу ни один стих дочитать до конца, потому что голос начинает дрожать. Спасибо Валентине Алексеевне Бекетовой за то, что научила меня техникам, позволяющим с этим состоянием справиться. Она говорила: «Вот есть твои проблемы, твои чувства, а вот сцена и дверь. Ты выходишь на сцену, а за дверью остается всё это». Этот совет работает: я выхожу к зрителям, оставляя за дверью и ком в горле, и слезы. Плачу уже не я, а они.
СТИХОТЕРАПИЯ
– А как вы думаете, на что они реагируют: на ваше прочтение, на содержание стиха, на определенного автора?
– Да, они реагируют на содержание, на то, что слышат.
– Как правило, на каких стихах плачут?
– У меня очень много женской, любовной лирики. Так вышло, что я хорошо понимаю многие драмы, поведение и чувства женщин и могу их донести зрителям. Они откликаются на такие стихотворения. Да и мне стихи помогают пережить боль, являются определенной терапией. Я проговариваю какую-то проблему, и она становится очевидной. Например, читаю на тему расставания.
Был у меня роман между Рождеством и Днем Святого Валентина. Очень короткий, яркий. Хрестоматийная влюбленность: ничего не вижу, не существует никаких проблем. Сейчас-то, конечно, понимаю, что человек был не мой.
Я находился в Питере, готовился к концерту «Чудеса». Не затыкаясь, как счетчик Гейгера в Тегеране, трещал про любовь, про то, как это прекрасно. И перед Днем всех влюбленных мы расстаемся. А моя программа, которую я готовил к этому празднику, была про любовь. Я всё сделал на автопилоте. В прострации, сердце вырвано. Страдательные «я один», «опять искать», «опять через это всё проходить», «ну, сколько же можно?», «я больше никогда не найду свое счастье». По идее, это мог быть крах. Программа – плохой, потому что никто не захочет слушать подобную чушь. Все хотят быть счастливыми.
Но на удивление программа получилась невероятно удачной. Помню, что мы очень много смеялись. Люди приходили парами, никогда еще так много мужчин не было на концерте. Все ушли счастливыми и веселыми. То есть сработал механизм: я не погрузился в депресняк, а пошел от противного. Благодаря стихам все получилось. Причем это были не «сахарные сопли» про то, что любовь – это всё хорошо. В стихах присутствовала и ирония, и сарказм, и глубина.
– То есть вы раскрыли тему отношений глубоко?
– Да, как-то так получилось, иначе она была бы сладенькая.
– Люди ушли счастливыми, а что вы чувствовали в тот момент?
– Я чувствовал гордость за себя. Отработал профессионально – с холодной головой и живым сердцем читал стихи, отбросив всякую ерунду. Я взял на себя ответственность за продукт, за зрителя, его ощущение и комфорт, за бэкграунд и пользу, которую должен принести. Потому что выхожу на сцену не только для своего удовольствия, хотя и для него тоже, но и для удовольствия зрителей. Отрабатываю деньги, которые они заплатили за концерт. Делаю свою работу хорошо и качественно, не зависимо от того, что на душе и сердце. Сердце пропускает то, что нужно, в том направлении и количестве, в котором нужно. А всякая шелупонь, чтобы перегнуть палку в одну или другую сторону, Слава Богу, не просачивается. С одной стороны, это очень страшно, потому что все происходит на автоматическом уровне, и я этим не управляю. Существует опасность краха. Надеюсь, что сердце всегда будет вовремя переключаться, чтобы я не сделал какую-нибудь фигню.
ОХ УЖ ЭТА МАРИНА ИВАНОВНА!
– А было хоть раз так? Мне кажется, нет. У вас все концерты при полных аншлагах. И на сегодняшнее выступление на стихи Марины Цветаевой в Новосибирске – солд-аут.
– Ой, страшно так за Марину Ивановну всегда. Очень сложно почему-то на нее собирать публику. Она – классик. Я же много новых имен открываю. Большую часть времени читаю стихи, которые до меня никто не читал. И в этом нет никакого страха и никакой опасности сравнения с кем-то. Я – царь и Бог в этой сфере. Нахожу автора, которого никто не знает. Его стихи, которые никто не слышал ни в чьем прочтении. И меня не с кем сравнить. А когда выхожу с Цветаевой…
Её стихи читали Крючкова, Бекетова, Фрейндлих, прочтение последней, кстати, созвучно моему – я так же слышу Цветаеву. Вот тут могут сравнивать. И сравнивают. Нужно как-то противостоять этому, чтобы меня не разрушило, чтобы мог выходить на сцену и выступать. Вот здесь уже есть вызов и борьба. Есть сопротивление материала, которым непросто овладеть, и сопротивление общества, привыкшего к устоявшимся моделям подачи творчества поэтессы.
Ведь у каждого зрителя есть чье-то звучание Цветаевой. А мне нужно встроиться, победить – это гораздо сложнее. Поэтому и людей сложнее на выступление собрать – они изначально боятся разочароваться. Я читаю много женских стихов и никогда за это не получаю упреков. А вот с Цветаевой такое происходит часто. Как бородатый мужик будет читать её стихи? Она же женщина! Но зритель не поймет, пока не окунется в магию, которая происходит на концерте.
Концерт на стихи Цветаевой особенный, подобных у меня нет. Он, кстати, единственный, где я позволяю себе выпивать вино на сцене, чтобы снять напряжение и страх перед возможным отторжением, перед тем, что зритель не примет. Светят красные софиты, звучит необычная музыка. Для создания образа я подвожу черным цветом глаза и вживаюсь в роль. Иногда мне становится страшно, что как-нибудь на сцену я выйду в платье (смеется).
Этот концерт обладает каким-то медитативным эффектом, иногда погружает людей в состояние транса. Так было у меня в Москве, когда я смотрел в зал и не мог понять, что происходит: зрители не хлопали и сидели, слегка покачиваясь. После они признавались, что куда-то улетали мыслями, чувствовали себя не так, как на других выступлениях. Но им очень понравилось прочтение Цветаевой и состояние, которое они испытали. А меня зря преследовал страх неудачи.
Хотя неудача на самом деле была один раз с Бродским на концерте в Новосибирске. Год или два назад. Люди пришли именно на Бродского. Много мужчин в зале. Бродский сам по себе сложный для восприятия, да и программа была «сырой». Оказалось непросто хорошо подать материал, не смог правильно его структурировать, поэтому в конце выступления читал стихи по заявкам. Я вытянул, и люди остались довольны. Но поскольку у меня не получилось в тот раз, то получится в другой. Я закрою гештальт и обязательно всё качественно сделаю, потому что Бродского сам очень люблю.
КРИТИКИ И ТОКСИКИ,
КЛАССИКИ И СОВРЕМЕННИКИ
– У вас много критиков? Я видела в ВКонтакте ваш пост, в котором вы посылаете всем токсичным злопыхателям пламенный привет. Честно, была удивлена, потому что практически всегда читала и слышала очень много восторженных отзывов и комментариев. Вас любят. И вдруг появляется обращение к критикам и токсикам. Вы остро реагируете на критику?
– Конечно. Вы же не видите, как я. А вот у меня на фоне множества позитивных комментариев – один недобрый перевешивает. Я – личность тонко организованная, и по мне это очень сильно бьет. Хотя понимаю, что это такие единичные случаи. Обращение к злопыхателям я написал во втором посте про Цветаеву. Если вы посмотрите первый пост с ее стихами, то найдете два или три комментария – «отвратительно, так испортить Цветаеву», которые вызвали мой внутренний протест. Получайте еще – и выложил второй пост. Я не боюсь. После уже никто ничего не написал негативного, но количество просмотров значительно уменьшилось.
На современную поэзию люди ярче и охотнее реагируют, мне об этом сообщают после концертов. Эта поэзия триггерная для них, максимально близкая. На своих мастер-классах говорю: классическая поэзия красивая – это как статусные сервизы, которые стоят в серванте, мы ими любуемся и достаем по случаю. Вот так же мы наслаждаемся и восхищаемся классикой. А большинство людей, которые приходят на мои концерты, хотят послушать стихи современников, разобраться в своих проблемах. Им нужна поэзия, которая максимально понятна. В ХIХ веке слог и проблематика были другими, да и функция поэзии тоже.
Сегодня поэзия почти как психология: она залечивает душевные раны, проговаривает твои проблемы, дает выход из сложных ситуаций, предоставляет возможность дышать. Она рисует тебя сегодняшнего. А классическая поэзия такой функции не несет. Она очень красивая, дает эстетическое наслаждение, глубокий смысл понимания, тогда поэт был рупором эпохи. Сегодня эпоха другая. Поэтому на концерты с классикой людей сложнее привести. Но если собираю аудиторию, то она получает удовольствие за счет атмосферы, которая, конечно, не создастся ни на одной современной программе. Я провожу большую работу над собой, чтобы окунуться в материал и попасть в сердце зрителей.
– То есть, если я правильно понимаю, критические замечания вы получаете в адрес классической поэзии, а современная хорошо воспринимается и продается?
– Да. Относительно современной поэзии критические замечания могут быть только от моих поэтов-друзей, которые уже знамениты и издали много книг.
Я вообще с большим удовольствием помогаю начинающим авторам, могу хорошо донести смысл их стихотворений.
– Так, как не сделает сам автор произведения?
– Да. Мой слушатель – это простой человек. Для меня самое главное и похвальное, что на концертах собираются люди, которым поэзия была чужда, они ее не любили и никогда не читали, а, послушав меня, заинтересовались и приобщились. Мне важно нести пользу. Почему я из науки ушел? Потому что чувствовал, что не приношу пользу, исследую уже исследованное, что я вторичен. А моя функция, как популяризатора современной поэзии, – приносить смысл и быть нужным, полезным.
Надо дать людям возможность выбора: сегодня они слушают стихи начинающих авторов, современников, а завтра придут на классиков.
– То есть таким образом вы подогреваете интерес к поэзии?
– Естественно. И это работает, я вижу.
– А вы согласны с мнением, что современные поэты не любят друг друга? Особенно не любят, наверное, более успешные, те, кто публикуются в журналах, издают книги. Они считают, что поэты, размещающие стихи в социальных сетях, на портале стихи.ру и других интернет-ресурсах, – рифмоплеты, выражающие свои эмоции. И это не поэзия.
– Да, я тоже это вижу. Так было всегда. Если ты чего-то добился, то пренебрегаешь другими. Сейчас появились даже группировки современных поэтов, которые между собой соревнуются. Это и в серебряный век было, и сейчас происходит. Потому что у одних свой потребитель, у других – другой. Без борьбы не будет развития. Если бы мы все любили друг друга и принимали, мы бы все делали одно и то же.
– А как вы лавируете? Вы читаете стихи враждующих поэтов?
– Поэты и чтецы с поэтами враждуют не просто так. У чтецов другое восприятие поэзии. Есть группа поэтов, которые читают стихи так, как пишут. Для них экзистенциальное чтение, сращивание строк или перенос слова для удобства чтеца – это неправильно, табу. Например, как сейчас читают стихи Бродского, как я читаю, как Ефим Шифрин, сам поэт бы этого не принял. Иногда я захожу в другой лагерь поэтов, порой что-то для себя нахожу. Вот недавно открыл имя автора, теперь интересно прочесть его стихотворения и посмотреть, какой будет реакция. Уверен, что ему будет приятно. Я даже на него подписался, а он тайком подписался на меня.
ПОЭТЫ – МОИ ДРУЗЬЯ
– Каких авторов вы читаете? Какие больше всего нравятся или ближе вам?
– У меня их очень много. Я практически со всеми своими авторами дружу. Маша Кабанова – человек, который заставил меня впервые плакать над стихами. Она максимально доступная и близкая мне. Маша пишет обо всем: о детстве, любви, проблемах в отношениях. Все, что есть в жизни, она может переложить в поэзию и вызвать у читателя настоящую реакцию. Она напомнила, что я живой. Что чувствую ритм жизни, что меня еще может удивить что-то такое простое, человеческое.
Марика Нова – это был мой первый современный автор после Веры Полозковой. Но Вера Полозкова – это столп отдельный. Я понял, что в поэзии Марики много всего, целый океан. Она стала моим первым значимым шагом на творческом пути.
Артур Ктеянц – поэт с четко выверенной тематической линией, он не пишет обо всем подряд. У него глубоко духовные стихи, религиозные, в которых он добирается до «внутреннего православия», до твоих корней. Ты все чувствуешь, и все начинает в тебе вибрировать. И ты весь в слезах, а объяснить не можешь, почему так происходит.
Я читаю Наталью Захарцеву, Георгия Аланского, Юлю Мамочеву. Вот это, наверное, авторы, обладающие преимуществом. Я на них подписан, к их творчеству обращаюсь всегда, когда записываю контент для своего блога.
– Как вы отбираете новых авторов, которые присылают стихи на ваш электронный ящик? Полагаю, он завален письмами?
– Завален. Поэтому лучше прислать и забыть. Я просматриваю почту с последних сообщений. Не повезло, конечно, тем, кто первый прислал письмо, потому что оно где-то далеко. Но все равно никуда не потеряется. Иногда я начинаю стихи читать и понимаю, что они не подходят мне. Но все равно рано или поздно к ним возвращаюсь. Удобно, что в любой момент могу зайти в электронный ящик и перечитать. Особенно в момент пустоты, который, кстати, был у меня недавно.
Так я нашел стихи девочки, которая тоже, думаю, станет моим фаворитом, поскольку все её произведения нашли отклик в моей душе. Я сидел весь зареванный. Сразу написал ей. Мы переписывались весь день. Её стихи – сейчас кардинально новое для меня, то, что может вывести меня из гомеостаза. У этого автора новые механизмы прокладывания пути во внутрь, под кожу. Она меня вывела из этого состояния пустоты. Я теперь снова могу читать и своих привычных авторов – и Марику, и Ктеянца. А до этого был период, что не мог. Мне был необходим свежий ветер, который мог бы продуть «сопла» и помочь функционировать организму нормально. Вот как раз письма поэтов в моем почтовом ящике для этого и нужны, помогают мне встать и идти дальше.
– То есть основной критерий отбора, чтобы вас зацепило?
– Да. Или шокировало. Но зацепило – это, наверное, самое точное определение.
– С какими авторами создаете коллаборации?
– С теми, с кем подружился, кого считаю своими. У нас сразу выстраиваются взаимоотношения. Сейчас большинство людей, которых я могу назвать друзьями, – мои авторы. Я понимаю, что стал известен благодаря им. И хочу быть благодарным. Хочу помогать им, создавать творческий тандем. Когда это получается сделать, испытываю большую радость.
– Какие ваши проекты наиболее успешные? Часто зрители просят повторить ту или иную программу?
– Маша Кабанова, NOVA – программы, с которыми в некоторых городах я выступил два или три раза. Цветаеву, кстати, в Новосибирске уже в третий раз повторять буду. Вот это, наверное, самые успешные проекты. Программы, которые бы выделил.
САМЫЙ УЖАСНЫЙ ДЕНЬ
– А вы помните тот день, когда проснулись знаменитым?
– Ужасный день. Конечно, помню. В тот день у меня началась депрессия. Страх, ужас, дискомфорт. Это было в апреле 2021 года. Я открыл Instagram* и увидел, что счетчик крутится, директ обрушен. Я до сих пор его ещё не разобрал. Сообщений море. До этого я находился в комфортной среде, знал практически всех своих зрителей по именам. Это была маленькая компания. И вдруг мой уютный и знакомый мир становится другим.
Я всю жизнь жил в Томске, а тут меня словно выкинуло в Сан-Франциско. И я увидел впервые океан. Мир стал вдруг значительно шире и враждебнее. Мне много пишут, спрашивают, требуют. Авторы просят прочитать их стихи. Собственно, тогда я позвонил Марго (Мария Блохина – директор Господина Литвиновича, прим. автора) и сказал, что мне нужен концертный директор, потому что организаторы хотят провести мой концерт. Я отключил уведомления, лег в кровать, накрылся одеялом с головой и пропал с радаров.
Тогда мы еще встречались с Алисой (Алиса Лисс, бывшая девушка Сергея, прим. автора). Помню, она позвонила и обнаружила меня в таком состоянии, тут же сказала: «Боже! Люди стремятся к этому, а ты стал несчастнее, чем был». То есть я такой интроверт, маскирующийся под экстраверта. Мне нравится быть в центре в внимания на сцене, а после нужно побыть одному. Не могу нон-стопом вращаться в людной среде, потому что не умею экономить внутренний ресурс. Давал по восемь концертов в месяц – и после этого чуть не умер. Вот так появилась потребность уходить в лес, восстанавливать силы на физическом уровне, потому что дико выматываюсь.
– Получается, такая сетевая популярность – это и наказание, и ответственность?
– Как любая популярность – это ответственность. Даже такая лёгкая, которая досталась мне. Я не тратил годами кучу денег на SMM и таргетированную рекламу, чтобы как-то раскрутиться. Да я никогда этого не хотел, оно пришло само. Мне повезло. Раз я этого не ждал, для меня это стало и наказанием. А к ответственности добавился и дикий стресс. А кто к этому стремится, для того такая популярность стала бы счастьем.
– Ваша слава влияет на личную жизнь?
– Нет, на личную жизнь особо не влияет.
– В одном из интервью вы сказали, что томская публика очень холодная. И после каждого выступления вы болеете, несмотря на то, что Томск – ваш родной город. А что вы можете сказать про новосибирского зрителя?
– Сейчас уже не болею, научился с этим справляться. Новосибирский зритель тоже очень сдержанный, но всё равно легче томского. Всё-таки в вашем городе люди более привычны к такому формату выступлений. У вас есть свои практикующие поэты, на концерты которых приходят люди. Хлебникова, например. А в Томске никого нет. Может, сейчас, и есть. По-моему, я был первым, кто устроил поэтический вечер. Это наша ответственность чтецов и поэтов, если мы хотим получать какие-то эмоциональные дивиденды, надо сначала вложиться и воспитать публику.
РАЗНЫЕ ГОРОДА – РАЗНЫЕ ЭМОЦИИ
– Как формируется ваш гастрольный график? Вижу, он очень насыщенный. Как выбираете города для выступлений и в каких принимают лучше всего? Куда вам хочется возвращаться?
– Гастрольный график формирует концертный директор. Где есть организатор, туда и едем. Это очень важно. Вот в Омске есть запрос на мои выступления, а организатора нет, поэтому там мы до сих пор не выступили. Омичи приезжают в другие города на мои концерты. Но мы понимаем, что не все могут себе это позволить.
Например, в Москве уже сформировавшаяся публика. Людей много, и они знают, как реагировать и принимать актера. Проще всего даются концерты в Москве и Петербурге. В этих городах мне не нужно тратить много сил на раскачку. Прихожу на концерт, получаю удовольствие и большой эмоциональный заряд. В столице я могу дать два концерта подряд. В Томске и Новосибирске никогда такого не было, потому что здесь выступления энергозатратные.
Помню свой первый самостоятельно организованный концерт, когда ещё сам по телефону продавал билеты. Он состоялся в московской фотостудии: я прочитал стихи под музыку из какой-то колоночки, а зрители стоя искупали меня в овациях. Я расплакался. Москва меня учила правильно принимать реакцию зала. Хотя меня в этом плане до сих пор еще нужно воспитывать: слезы на глаза наворачиваются, когда на моих концертах встает новосибирский зритель.
Незабываемый прием, конечно, был в Минске. Я находился там во время президентских выборов. Атмосфера в городе была напряженной, и мне приходилось все время находиться в отеле. Сам концерт проходил в лектории, где не было света. Зрители сидели в темноте, лишь меня освещал свет от уличных фонарей, который сочился из окон, и свет от фонариков людей из первых рядов. Они так ждали моего выступления, с такой заботой и благодарностью подсвечивали мое лицо, желая хорошо разглядеть меня. Это было невероятное ощущение. В завершении вечера они взяли меня в кольцо – я испытал непередаваемые эмоции от объятий одновременно ста человек.
В Калининграде запомнился концерт с программой «NOVA». Я вышел в зал и еще ничего не успел сделать, а люди уже стоя аплодировали мне. Острая реакция поддержки была на протяжении всего концерта. Зрители подбирались все ближе и ближе к сцене – последнее стихотворение мне пришлось дочитывать, стоя на столе. Я себя почувствовал Маяковским. Второй концерт в Калининграде прошел по-другому – это было воспитанное принятие, без перегибов.
В Питере тоже очень странно бывает, кстати. Раньше не было ажиотажа. Мы, порой, до последнего момента не знали, сколько человек придет на концерт. А с прошлого года, я не знаю, что произошло, за день раскупают все билеты. Это нонсенс. Теперь люди жалуются, что не хватает билетов.
Во всех городах есть своя специфика и разный прием. У меня бывают предубеждения относительно концерта в новом городе. Например, не думал, что меня так горячо примет Саратов, и захочется вернуться в него скорее. Я почувствовал тепло человеческих сердец и тепло самого города. Концерт прошел при полном зале, а город удивил своей чистотой.
На выступление в Архангельске одна зрительница так ждала мой концерт, что привезла с собой на него половину жителей Северодвинска. А другой поклоннице сильно хотелось вручить мне подарки, что она не могла дождаться окончания выступления, поэтому вышла ко мне посреди него с букетом и фотографией. Этот город тоже запомнился душевным приемом.
«МЫ ДО ВАС НЕ ЛЮБИЛИ СТИХИ»
– Можете вспомнить отзыв или комментарий, который стал для вас своеобразной аффирмацией?
– Мы до вас не любили стихи – это моя аффирмация, главный показатель. Часто бывает, люди целые истории рассказывают, как стихотворение в моем прочтении чуть ли не изменило их жизнь, спасло от неверного шага и страшных намерений. И мне хочется это сохранить.
– Может быть, господин Литвинович – это целитель человеческих душ?
– Такое тоже, кстати, пишут. Это хорошо. Но я предпочитаю на себя эти «меха» не примерять, чтобы потом не разбарабанило, и не стал важным таким Господином Литвиновичем. В Библии же написано быть последним, значит, себя ограничивать.
– В чем секрет вашей популярности, вашего успеха?
– Я не позволяю себе думать, что у меня есть успех. Потому что можно ослепнуть и оглохнуть. Я живу с постоянным ощущением, что это может в любой момент закончиться, и нужно быть в стрессе буквально. Да и зачем мне на самом деле знать про успех? Я закрываю свои потребности, приношу какую-то пользу, вижу плоды своей работы. А успех — это какой плод? Он как золотое яблоко. Ты можешь сидеть с этим яблоком посреди пустого, абсолютно не плодоносящего сада и радоваться? Нет, это не хорошо.
ЧИТАЙ, КАК ЛИТВИНОВИЧ
– Весной вы запустили проект «Читай как Литвинович».
– Это новый этап. Я ищу дополнительные возможности для дальнейшего развития. Если не смогу концерты давать, то как дальше буду жить и работать. Я стану преподавателем и наставником для тех людей, кто захочет продвигать себя в творчестве.
На самом деле, сопротивлялся до последнего, потому что боялся инфоцыганства, которое сейчас происходит. Все же открывают свои курсы про «успешный успех» и тому подобное. Переживал, как и что буду преподавать, если не имею специального образования? Но я могу делиться личным опытом, который, на самом деле, уже очень большой. На курсе передаю свои знания и секреты мастерства ученикам, рассказываю, как позиционировать себя, как выйти на сцену и донести информацию, чтобы тебя услышали. Я помогаю им раскрыть себя и продвинуть в творческой сфере.
Первый поток уже отучился. Слушатели курса до сих пор общаются, поддерживают друг друга и подогревают интерес к творчеству. Они, получив знания и навыки, уже помогают другим становиться лучше: хвалят, критикуют и дают советы. Так зарождается сообщество творческих людей. Пока нас еще мало, не больше ста человек. Мы на начальном этапе, но уже многое делаем. Курс вызывает интерес. Многие слушатели коннектятся с авторами, с которыми я работаю. А я радуюсь, что у них получается общаться и дружить. Это здорово.
– Что в ваших творческих планах? О новых проектах и именах поэтов, как я поняла, мы скоро узнаем. Чем будете удивлять своих зрителей и поклонников?
– Опасно говорить. Меня тянет в классику. Новые проекты будут связаны с перекличкой времен, имён, налаживанием мостов между эпохами. Многие авторы созвучны. Например, Влад Савин созвучен Борису Рыжему. И это не подражательство, потому что оно вторично. А именно созвучие, являющееся продолжением. Их стихотворения станут диалогом через время.
Хочется прикоснуться к творчеству Ахматовой, Мандельштама, Пастернака. Я погрузился в современную поэзию и совсем не оставил времени на классику, а там столько непознанного для меня. С одной стороны, страшно это говорить. Но то, что важно мне, находит отклик у моего зрителя.
– Ваши пожелания зрителям и начинающим поэтам.
– Начинающим поэтам советую не бояться и искать своих. Одному идти трудно. Я начинал один. Сейчас мне гораздо проще, потому что есть плечо товарища, поэта, который всегда поддержит. Канат, скрученный втрое, прочнее. Поэтому нужно искать созвучных людей, соратников и не бояться проявляться.
Зрителям хочу пожелать не бояться классики, потому что она нас впереди ждет. Я чуткий. Если почувствую, что что-то не получается, то не буду никого насиловать. Мы обязательно найдем консенсус. В любом случае, впереди у нас много прекрасного и интересного.
Татьяна Коваль
*Instagram принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ.
