Абстрактная живопись вызывает у неискушенного зрителя множество вопросов. Найти ответы на некоторые из них мы попытались, беседуя с художником-абстракционистом Иреком Гизой, чья выставка «Я с тобой» работает до 29 августа в Новосибирском областном Российско-Немецком Доме.
– Добрый день, Ирек! Прежде всего хотелось бы понять, кто же вы: писатель, философ, художник или целитель? Кем вы себя ощущаете в большей степени?
– Я искал себя очень долго, как и многие люди. И в конце концов пришёл к пониманию того, что человек не ограничен в своих проявлениях. Если ты художник, это не значит, что ты только пишешь картины. В каждом из нас уживается несколько «Я», несколько граней, талантов. Я услышал слова- подсказку: «Оставь себе четырех Я и их воспитывай». Я оставил себе четыре «Я»: философа, художника, массажиста и медитатора (человека, который медитирует и учит медитации других). И эти четыре «Я» во мне очень гармоничны. Более 10 лет я плотно занимался массажем, что позволило мне изучить человеческое тело не только визуально, но узнать строение всех мышц, связок. Эти знания необходимы мне и как художнику. Ведь, чтобы нарисовать тело, нужно понимать, как оно устроено. Кроме того, я провожу медитации и сам медитирую, что позволяет мне оставаться в равновесии, жить в гармонии с внешним миром. Не быть при этом философом практически невозможно.
– Вы где-то учились живописи?
– Я рисую всю жизнь. После армии окончил художественное училище и работал какое-то время художником-декоратором. А потом ушёл в свободные художники.
– Мы находимся в Российско-Немецком Доме, основная миссия которого – сохранение культурного наследия, языка, традиций российских немцев. Скажите, национальные традиции ваших предков как-то повлияли на ваше творчество?
– Всё не случайно. И всё оставляет свой след. Но я не делаю акцента на своей национальности. Искусство, мне кажется, не имеет национальности, оно основывается на внутренней потребности человека сказать что-то миру. А эта потребность приходит к тебе, когда ты входишь в определенное состояние и становишься как бы проводником между небом и землёй, между Богом и людьми. Это и есть медитация. Искусство, живопись, поэзия – это медитация. Через картины я разговариваю с миром. Некоторые знакомые называют меня «молчаливым психологом», они говорят: «Ирек, ты написал картину, и в ней ответы на все вопросы». И это так, потому что все ответы на вопросы в нашей голове, просто мы их не слышим из-за определённых блоков, которые закладывает в нас социум, воспитание, окружение. Картина – ключ к разгадке, она снимает эти блоки. И позволяет нам отключить разум и услышать сердце. Но это ключ для людей думающих.
– Для думающих людей? Но в одном интервью вы говорите: «Чрезмерная мыслительная деятельность лишает индивида опыта и навыков любви, материнства, отцовства, душевности и духовности». Где-то в другом тексте у вас проскользнуло выражение: «Тихий метод защиты от образованного дурака». Что вы имеете против образованности и мыслительной деятельности? Как, по-вашему, они мешают материнству, духовности и душевности?
– Образование, которое нам дают в школе, институте, мысли, которые нам навязаны другими людьми, ограничивают нас во всём. Устанавливают определённые рамки, шаблоны. Жизнь шире и многограннее. Быть профессионалом в одной области знаний – мало. Нужно постоянно заниматься самообразованием. Развивать в себе не только профессиональные навыки, но и интуицию, чувствительность. Ведь когда к нам приходит какая-то идея, мы говорим: «Я придумал!». Но это не мы придумываем, это нас подводят к идее, к мысли. Подводят те, кто наблюдает за нами свыше. Во вселенной мы не одиноки. И человек – это прежде всего свет, который он излучает. Свечение ауры важнее сухих знаний, которые в нас вкладывают в институте и в школе.
– Но чтобы данную нам свыше идею воплотить в жизнь, всё равно нужны знания, нужно образование.
– Самообразование. Это бесконечный процесс развития, самоусовершенствования. И развивать надо душевные качества в первую очередь. А мы очень сильно погружены в материальное. Конечно, мир материален, но нельзя на этом зацикливаться.
– Вы называете себя артбиокорректором.
– Да, я корректирую жизнь человека при помощи искусства. Своими картинами я запускаю определённые процессы, которые меняют сознание.
– Но это ведь очень ответственно: грань между сознательным и бессознательным настолько тонка. А вдруг что-то пойдёт не так?
– Понимаете, человек сам должен прийти к пониманию того, что ему нужно что-то изменить в своей жизни. И это, прежде всего, его работа. Купить картину, повесить на стену и продолжать жить привычной жизнью, ожидая, что картина всё изменит – так это не работает. Я считал тебя, скорректировал, написал картину, но прорабатывать свои привычки, проблемы ты должен сам. А картина тебе поможет найти ответы. На всех моих картинах, даже если они тёмные, есть свет, окошко, выход. Свет – это волна, которая влияет на геном. И работая с картиной, ты меняешь свои привычки, поступки, жизнь. Я пишу картины под каждого отдельного человека. Знаете, Татьяна Черниговская сказала, что у художника в голове есть такие щупальца, с помощью которых он считывают человека и затем рисует его. Вот и я считываю, сканирую. А потом помогаю разобраться через медитации, через проработку проблем самим человеком.
– А для чего вам это нужно? Вы состоялись как художник, у вас продаются картины, вы выставляетесь. Зачем вам кого-то корректировать?
– Люди приходят ко мне и просят помочь. Как я могу отказать?
– То есть, люди приходят к вам сами?
– Да. И многие из них достигли чего-то в профессии, в бизнесе, имеют достаток, но потеряли смысл жизни. И это сейчас сплошь и рядом.
– С людьми понятно, вам самому это зачем?
– Ну как зачем? А зачем тогда я живу? Только рисовать и кайфовать от этого? Моя задача помогать людям. Мне сам Господь дал эту возможность, значит, надо идти и делать. «И приходить к тебе разные люди будут, помогай всякому, провожай каждого с миром, – вот такие слова прозвучали, – помогай всякому». Ты его не оценивай, какие там у него кармические задачи, плохой он, хороший, – помогай! И провожай каждого с миром.
– «Прозвучали слова?»
– Да, мне иногда приходят слова, которые я записываю. Помните, в 1998 году случился первый большой дефолт. Самый страшный, потому что люди к этому не были готовы. Всё развалилось. И я тогда потерял свой бизнес. У меня был большой строительный бизнес, договоры с городом, и всё рухнуло в одночасье, я оказался не нужен жене, детям. И у меня началась страшная депрессия. А потом я начал постепенно всё осмысливать, и пришёл к тому, что всё правильно. Значит это были не моё занятие, не мои люди. А представьте, я бы прожил всю жизнь с человеком, который готов предать меня при первой же трудности.
Я сказал себе: «Ирек, ты выживешь!» и начал работать. И году в 2002, кажется, у меня случился первый инсайт. Я описал его в своей книге. И это перевернуло мой взгляд на мир, я понял, что мы здесь не одни, и мы здесь не просто так, только поесть, попить, заработать денег, а для чего-то большего. Я начал в этой теме работать. И потом мне посыпались тексты, прямо очень много, сто семнадцать текстов. Которые есть на моих картинах, я многие не помню сейчас. У меня повсюду тогда были записные книжки, потому что я не знал, в какой момент меня настигнут эти слова. Они в стихотворной форме, я никогда стихи не писал. А тут бах – и проснулось.
– А когда вы поняли, что можете помогать людям? Что у вас достаточно для этого внутренней энергии, сил?
– Да, тогда же и понял. И опять же, пришли слова: «Ты – только исполнитель, не печалься о том, что люди просят непригодного. Ты только исполнитель».
– Вернёмся к живописи. Вы говорите, что абстрактная живопись работает по законам квантовой структуры пространства. Но лес, горы, вода – это те же кванты. Вы в своих работах трансформируете пространство, искажаете его. Для чего? Ведь всё, что нас окружает само по себе уже красота?
– Для чего? Чтобы разбудить в нас чувство знания, чтобы мы начали творчески мыслить. Чтобы раскачать опять же творческий аспект. Потому что сам Бог говорит с нами языком абстракции. Он же не говорит тебе чётко напрямую в приказном тоне, что делают иногда психологи. Они не дают думать человеку, не дают ему развиваться. Я раскачиваю человека, чтобы он принял решение. Если я скажу, как вам нужно действовать, это будет моё решение, а не ваше. Когда вы придёте и сделаете сами – найдёте своё решение, это будет неотъемлемо ваше решение. Вот смысл в чём понимаете? Это и есть абстракция – работа цвета и формы. Кандинский в том же направлении работал.
Здесь есть картина одна, которая ориентировалась на Кандинского, где звучит музыка. На одной выставке ко мне подошёл молодой человек и говорит: «А здесь музыка». Я ему поаплодировал, потому что он порадовал меня – случайный человек услышал то, что сделал я. Значит, не зря. Значит это работает. Потому что музыку я слышу постоянно.
– И всё же для большинства людей абстрактная живопись, пожалуй, наименее понимаемая сфера искусства. В основе их претензий обычно лежит формулировка: «Мой пятилетний сын рисует лучше» или «Да я такую картину сам могу написать». Приходилось ли вам с этим сталкиваться? Что вы отвечаете, если отвечаете, подобным «критикам»?
– Я постоянно с этим сталкиваюсь. Что отвечаю? Возьми и нарисуй! Просто возьми и нарисуй прежде, чем говорить.
У меня, кстати, есть целая программа на эту тему. Я вожу людей на Алтай, где мы проводим ретрит (изоляция от социума, уединение): в пятницу уезжаем, в воскресенье возвращаемся. Один полный день 6-8 часов, и за это время человека так вывернет от этой абстракции, он там и наплачется, и насмеётся, и гнев выплеснет. Потому что это твоё, личное, то, что ты там у себя задавил. Ты думаешь легко? Попробуй!
– Но проще ведь, когда ты рисуешь пейзажи, и все довольны. А на вашей выставке люди могут сказать: «Фи, что это?»
– А я буду рад только этому. Значит, его это зацепило. Потому что практически, да, я провокатор. Иначе человека не разбудить, иначе он будет спать.
Хотите искусства? Хорошо! Идите в театр, в кино, фотографируйте, сами кино снимайте – сейчас каждый может это сделать. Но делайте качественно, чтобы было интересно смотреть.
И абстракция – это тоже искусство. Вы, наверное, заметили, что на моих работах кроме абстрактных вещей есть сюжетные линии, конкретные вещи. Я пишу так, как вижу. Есть работы именно квантового пространства, квантовый натюрморт.
– Где та грань между современным искусством и профанацией? Как обычному человеку отличить одно от другого? Или разлитые на холст краски – это тоже искусство?
– Это тоже искусство. Всё искусство! Здесь важен наш внутренний отклик. Вот тебя зацепило, ты остановился, и у тебя прозвучал в голове какой-то вопрос, ты нашёл какой-то ответ, значит это твоё. Остановись и подумай над этим.
Я уже говорил, что картины, если ты не будешь работать, они будут просто молчать, и в конечном итоге пожухнут и умрут. А если ты смотришь, я через картину заставляю тебя думать, заставляю тебя работать над собой, не ждать, когда у тебя фокусы появятся, я не фокусник. Вот о чём мы говорим, говоря о коррекции.
– Вы переписываете картины, если что-то не получается? В какой момент вы понимаете, что что-то не так?
– Картина не то чтобы не получается, она получилась в тот раз, когда ты работал, а на следующий день ты подходишь к ней уже с новым опытом, с опытом прожитого дня, с новым взглядом. И я кладу что-то сверху. Чёрный квадрат Малевича – это ведь фактурная работа. Там внутри она сюжетная, а в конечном итоге она покрылась чёрным.
– Один мой знакомый искусствовед утверждает, что с «Чёрным квадратом» Малевича искусство закончилось. Потому что живопись, музыка, искусство не требуют пояснений, концепций. Они сами за себя говорят. А о чём говорит «Чёрный квадрат»?
– «Чёрный квадрат» Малевича – это его откровение, его инсайт. Он был первым. И это неслучайно, что квадрат именно чёрный. Черный даёт перспективу, энергию перспективы роста. Клетка, атом – они чёрные. Человек – это маленькая клеточка, точка, которая в черноту уходит. Тёмная точка – чёрная дыра. В этом смысл.
– Вы думаете, Малевич постиг этот смысл?
– А как же. У него определённо были инсайты. Потому что художник – это… как вам объяснить. Когда ко мне стали приходить тексты, я их записывал. И помню, я пришёл на таком драйве к своему знакомому, тоже художнику, показал ему записанное. Он прочитал и говорит: «О каких знаках ты говоришь? О какой энергии?» Меня тогда это шокировало, для меня художник – это нечто такое божественное. А он даже не понимал, не чувствовал. Почему? Он хороший художник, мне до него расти в плане техники, но он ограничил себя. Он создал определённое пространство, определённую реальность, и ограничил себя ими.
– Но это как раз тот художник, который живёт только живописью и не пытается кого-то корректировать, что-то исправлять. Потому что это ответственно вмешиваться в чужие жизни.
– Да, я задавал себе вопрос, зачем я взвалил на себя эту ответственность. И я получил на него ответ. Нет ответственности. «Ты только исполнитель». Ведь человека не исправишь, если он не хочет исправляться. Если он привык так жить, сколько бы ты не вкладывал, его не исправишь. Я не стучусь, не навязываю: «Давайте, я вам перерисую вашу жизнь!» Я рассказываю, как это работает. Потому что научно доказано, как работает свет.
Рисуйте сами, рисуйте! Я делаю бесплатные мастер-классы, приходите. Посмотрите, как я рисую, почувствуйте своё состояние в этом процессе. Вон магазин – купите холст, краски. Начинайте работать, зайдите на канал, посмотрите, как работает один художник, другой и рисуйте сами.
— Но если все начнут рисовать…
– Ну и замечательно! И пускай!
– Но вот сейчас все начали петь, писать книги, и как результат – книг много – читать нечего, певцов много – слушать некого. Так же и с живописью получится.
– Ну, всем некогда будет рисовать. Такого не будет. Опять же, чтобы начать что-то делать, нужно пройти определённый путь и с опытом этого пройденного пути прийти в какую-то точку. И ещё нужно сделать шаг, приложить усилие. А это могут не все.
– Ирек, можете вспомнить событие из детства, которое повлияло на ваше творчество? Принято ведь считать, что все мы родом из детства.
– Да, все мы родом из детства. У меня есть детское воспоминание. Мне было около семи лет. И я приехал из Москвы в Электросталь к бабушке. Мама работала, а у бабушки был день рождения, и я вёз ей в подарок чашку с блюдцем. У мусульман это очень значимый подарок, он символизирует семью. И вот я за пазуху положил чашку, иду. Городок небольшой. Зима. И помню бабушка выходит на крыльцо, говорит: «Улым! (сынок) Как же ты шёл?» А я весь в снегу, бутуз такой маленький, отвечаю: «Прямо!». Она улыбается: «Вот так и будешь идти прямо».
Вот о чём это? Мне кажется, она меня благословила. Что значит, как вы думаете, идти прямо?
– Ну, наверное, идти так, как тебе велит сердце, не прошибать лбом стены, а…
– Да, верно. Делать то, что ты любишь. Я перепробовал обходные пути, бизнес, то да сё. И честно могу сказать, у меня ничего хорошего не вышло. Я – художник, и я вернулся к живописи, потому что это мой путь.
– Вы как-то следите за творчеством своих коллег? Кто из современных художников интересен вам?
– Вопрос, наверное, сейчас в воздухе повиснет. В последнее время я не слежу за творчеством других. Вижу, конечно, много молодых художников. Я радуюсь, что появляются интересные ребята. Но следить целенаправленно… Нет. Не слежу.
– Насколько вообще важно художнику «быть в теме», понимать, что сейчас пишут?
– Если мы, как художники, будем стремиться быть в теме, пытаться понять, что сейчас пишут, что сейчас продают, мы будем думать о деньгах. Мы не будем думать об искусстве, искусство не думает о деньгах. Деньги – это нужное. А важное – твоё состояние, и нахождение в равновесии, внутреннем равновесии. Вот это важно.
Тамара Разумная
