5 апреля в Новосибирском областном Российско-Немецком Доме состоялась творческая встреча с актёром театра «Старый дом» Яном Латышевым. В двухчасовой беседе участники встречи обсудили эмоции от просмотра спектакля немецкого драматурга Хайнера Мюллера «Цемент», злободневные вопросы, к которым привлекает внимание постановка, и общие черты судеб актёров и героев спектакля. А после творческой встречи для газеты «Sibirische Zeitung plus» Ян рассказал немного больше – о собственных взглядах на профессию, противоречивых ролях, зрителях и творческой энергии театра.
– Ян, вы – молодой актёр, в вашей творческой биографии уже имеется значительное количество сыгранных разнохарактерных ролей. За те годы, что вы играете, не возникало сомнений, что путь актёра – это не ваш путь?
– Я полгода отучился на военного водителя-механика, полгода проходил комиссию в московский пограничный институт ФСБ и успешно её прошел. Но всё изменил случай: за компанию с одноклассницей я пошёл поступать в театральный институт и… поступил. Сомнения в духе «А моё ли это?», «А то ли я выбрал?» были у меня первые полгода учёбы в театральном: это ведь совершенно другая сфера, абсолютно непохожая на ту, с которой я хотел связать жизнь. Каждый день я проводил на учёбе по двенадцать часов, каждый день я должен был быть на эмоциях. Но, тем не менее, я стал замечать судьбоносные, сакральные послания, перетерпел этот период сомнений и всё ярче понимал, что это – моё. Помню один такой момент, что заставил меня поменять отношение к учебе: мне сказали, если я не перестану прогуливать пары и быть хулиганом, то буду отчислен. И меня это так обидело и задело, что появилась цель доказать всем, что я способен на многое. И у меня получилось.
– И подтверждать это, полагаю, может ваше участие в главном театральном фестивале «Золотая маска», где вы заявлены в номинации «Драма / Мужская роль второго плана» за роль Гани Иволгина в спектакле «Идиот». Как отзывается в вас это выдвижение?
– Я к этому шёл, иду и буду идти дальше. Конечно, если я получу «Золотую маску» в нынешнем году – это будет чудо, хоть я и думаю, что возьму «Маску» чуть позже и за другую роль… Да, я чувствую, что делаю всё не зря, и номинация этого года для меня – большая честь и ответственность. Вообще, соревнование в творчестве – это удивительная вещь. Я понимаю, что такое спортивные соревнования, где есть четкие нормативы, а здесь, в творчестве, какие критерии? Есть тридцать экспертов, и у каждого свой взгляд на искусство и артиста в нём. И от этого, конечно, становится интереснее и сложнее.
– Как вы вообще относитесь к конкурсам, премиям? Это важно, нужно для актера?
– Лично для меня важно, да. Я не стал профессиональным спортсменом, но для меня важна конкуренция, режим соревновательности, потому что я, по сути, борюсь не с другими, а с самим собой, и начинаю совершенствоваться. Когда участвуешь в творческих состязаниях, включается азарт, воля, дисциплина и характер – здесь ты сам себе противник, сам повышаешь планку и сам достигаешь её. А оценка экспертов ещё раз подтверждает, что ты идешь своей дорогой, и останавливаться нельзя.
– На творческой встрече, что прошла в Новосибирском областном Российско-Немецком Доме 5 апреля, вы, отвечая на один из вопросов зрителей о своем герое в спектакле «Цемент», сказали: «Не могу не найти точки согласия с героем. Профессия такая». Какая роль, сыгранная вами, стала самой противоречивой с вашим внутренним «я»?
– Одна из самых противоречивых с моим «я» ролей – это роль Гани Иволгина в спектакле «Идиот». Мы с Иволгиным разные, абсолютно разные люди. Да, я, как и он, стремлюсь добиться многого, но я не могу добиваться чего-либо такими путями, какие выбирает он. Для меня важны здоровые рабочие отношения, я не могу идти «по головам» и обожаю свою семью. А этот человек – моя противоположность. Непросто дался мне и Дядя из «Социопата», потому что по природе своей я не могу нести людям смерть, не пойду на всё возможное ради власти, которая мне, по большому счёту, не нужна. Мы с этими героями по-разному реагируем на жизнь.
– К слову о вашей роли в «Социопате»: в спектакле вы становитесь участником поэтического батла и текст, как вы об этом говорили неоднократно, пишете себе сами. На творческой встрече вы отметили, что для написания этого текста вы просматриваете новости о происходящих в стране и мире событиях. Какая из последних новостей отозвалась в вас наиболее болезненно?
– Многие события, происходящие сегодня вокруг, просто уму непостижимы. Как можно вступать в конфликты из-за масок, убивать, обманывать пенсионеров, совершать домашнее насилие? Это же такой страшный уровень агрессии друг к другу… Я был бы рад не читать эти новости, потому что уровень тревожности и так на пределе, но не обращать на них внимания тоже невозможно. Ты смотришь на эти события и видишь, что общей идеи в нас, людях одной страны, нет. Мы не бросаем себя в обстоятельства другого человека, ведём себя отстраненно, агрессивно, эгоистично. Звучит это, конечно, пафосно, но нам не хватает всеобъемлющей любви, не хватает эмпатии. Это такая сложная, но одновременно очень простая истина: мы все – люди, и жить надо по-людски.
– Вы пишете стихи, другие артисты «Старого дома» занимаются организацией концерта «Эверест 9050». Насколько это важно – давать актеру право вносить свой вклад в творческую жизнь театра помимо работы в спектаклях?
– В нашем театре это очень важно. Все таланты коллектива должны аккумулироваться в театре, чтобы он становился местом творческой энергии. Эта идея – потрясающая заслуга директора театра Антониды Гореявчевой, главного режиссёра Андрея Прикотенко и шеф-драматурга Оксаны Ефременко. И это действительно очень круто. В ролях всё не выскажешь, а сказать хочется многое, твоя личностная позиция, взгляд на какие-то творческие вещи можно полностью выразить здесь – в твоём театре.
– А что насчёт зрителей – какие зрители обижают и радуют?
– Когда в «Старом доме» режиссёр Антонио Лателла ставил спектакль «Пер Гюнт», он говорил: «Если с этого спектакля не уйдет четверть зрителей, это будет провал». Сегодня это нормальное явление, когда уходит зритель. Главное, чтобы он делал это тихо. Есть, правда, претензия к мобильным телефонам. Мы ведь уже даже снимать разрешили, а некоторые зрители до сих пор не научились переводить телефоны в беззвучный режим. Бывает в спектакле такой драматический момент, где актёры душу выворачивают наружу, жилы рвут, и раз – телефонный звонок. Это сбивает магию театра. А вообще, несмотря на такие вещи, наш зритель очень воспитанный и интеллигентный. Он смотрит спектакль, затаив дыхание, ловит тонкий юмор и остаётся чувственным и чутким. И играть для такого зрителя – сплошное удовольствие.
– Позволю задать вам банальный вопрос: что такое актёрское счастье?
– Конечно, каждый артист определяет это счастье по-своему. Кому-то важна карьера и главные роли, кому-то – роли второго плана. Но профессиональное счастье – это гармония между жизнью и сценой, когда ты счастлив здесь, в настоящем моменте. И когда тебе хочется возвращаться к творческому разговору со зрителями снова и снова.
Сюзанна Закарян
