Его называют «дедушкой уральского рока» и человеком-легендой. Он продюсировал первый альбом «Наутилуса» и приложил свой талант ко многим другим творениям знаменитых екатеринбургских рок-групп.
А ещё он композитор, режиссер, драматург, обладатель премий «Золотая маска» и «Ника», автор музыки ко многим известным фильмам и сериалам, создатель жанра под названием «Лайт-опера», в котором поставил несколько успешных спектаклей, и отец-основатель «Живого театра», ставшего одним из культурных брендов Екатеринбурга.
Это всё про Александра Пантыкина. В самом начале своего богатого творческого пути он был известен как лидер культовой группы «Урфин Джюс», блиставшей на рок-сцене в 80-90-х годах прошлого века.
Александр Пантыкин стал гостем прошедшего недавно в Екатеринбурге Дискуссионного клуба российских немцев «Авангард». Он рассказал о поисках себя, о новых жанрах в театральном искусстве, об истоках уральского рока и совместном проекте с Генконсульством ФРГ в Екатеринбурге.
О происхождении звания «дедушка уральского рока»
В 1994 году я понял, что музыкальный рынок, как и любой другой, требует соблюдения определенных правил. И я стал думать над брендами. Ведь у каждого творческого человека есть свой бренд.
И вот моя креативная команда – тогда это называлось музыкально-информационное агентство «Тутти» – села думать над брендом. И мы его придумали. Сначала я был «папой русского рока». Потом «папу» заменили, потому что в то время, в 90-е годы, «папами» называли братков, поэтому решили, что «дедушка» будет более правильно. А потом все-таки поняли, что не русского, а уральского. И так постепенно мы вышли на «дедушку уральского рока». Что самое интересное, этот псевдоним был с большим энтузиазмом принят самими музыкантами. Мне было важно, чтобы музыканты, с которыми я работал, согласились с тем, что я «дедушка уральского рока». Но с этим очень быстро согласились и все мои друзья. Тем более, что я был продюсером первых альбомов многих и многих – таких как «Наутилус Помпилиус», «Агата Кристи», то есть их альбомы записывались под моим руководством, скажем так. Музыкальное имеется в виду продюсерство. Так я и стал «дедушкой уральского рока». Этот бренд помог мне выйти на музыкальном рынке на хорошие заработки.
О создании музыки для кино и сериалов
Я стал заниматься тем, что мне запрещали делать в консерватории. В консерватории считалось низким жанром писать музыку для кино и театра. Ну а всё, что запретное… Сами понимаете… Запретный плод всегда сладок.
Надо было писать симфонии, но, оказалось, что они никому не нужны. Никто их не слышал, никогда не услышит, и они никогда не будут исполнятся. Я оказался прав, они сегодня не нужны. С моей точки зрения. Поэтому я занялся созданием музыки для кино и сериалов. Но изначально никто не знал, как меня зовут. Фамилия Пантыкин не была известна. Я везде фигурировал под ником «дедушка уральского рока»: «А! Этого знаем! А ты кто такой?».
У меня было написано очень много музыки для таких режиссеров как Владимир Хотиненко… За музыку к фильму «Мусульманин» я получил «Нику». Да, и сейчас я академик «Ники». Работал много с Дмитрием Астраханом. Это такие фильмы как «Всё будет хорошо», «Изыди!», «Ты у меня одна».
Мне очень помог фильм «Всё будет хорошо». Потому что благодаря заглавной теме, надеюсь, вы ее помните, я заработал очень много денег. Потому что, как правило, продюсеры, которые ко мне обращались, говорили: «Напиши нам, пожалуйста, такую же тему, как во «Всё будет хорошо», но только лучше». Ну нет вопросов!
И в 2003 году я переехал в Москву, попробовал пожить там. Я 10 лет прожил в Москве. Из этого ничего хорошего не вышло, и я оттуда уехал. Потом я пожил 4 года в Санкт-Петербурге. И из этого вышло много хорошего. Я стал драматургом и даже сделал свой собственный театр – я о нем расскажу чуть позже.
В результате, пока я 10 лет работал в Москве, я написал огромное количество музыки для сериалов. Самые известные сериалы – это «Дальнобойщики», «Убойная сила», «Участок» и многие другие… Это всё можно увидеть в «Википедии», там про меня написано достаточно много и всё это правда, на самом деле. Потому что когда списки фильмов и сериалов сам начинаю смотреть, немножечко так вздрагиваю: неужели всё это сделал я?
О мюзиклах и создании жанра «лайт-опера»
Параллельно с этим у меня шла жизнь, связанная с театром. Я писал музыку к фильмам, я писал музыку к театральным постановкам. Я получал за свою музыку для театра «Золотую маску». Но я переключился на музыкальный театр. В какой-то момент я вдруг почувствовал… Потому что всё равно человек всё время находится в поиске, он всё время пытается идентифицировать себя и найти всё-таки свою собственную миссию. Ну вот, мне повезло. Я вышел на это, когда мне уже было за сорок. Сорок лет у меня ушло на поиск ответа: кто же я такой на самом деле?
И сегодня я могу сказать, что я прежде всего композитор музыкального театра и драматург. Сегодня я занимаюсь музыкой и драматургией для музыкального театра. И я написал оперу, которая называется «Мертвые души», она идет в четырех театрах нашей страны. Это опера будущего. В ней уже придуманы основные направления будущего музыкального театра. И я этот жанр назвал «лайт-опера». Это не чистая опера, это некий медиум-жанр, в который входит большое количество сценических искусств. Это касается и оперы, и оперетты, и мюзикла, и психологического театра, и классического балета. То есть это такое смешение современных музыкально-сценических жанров. И я это смешение назвал «лайт-опера». Надо сказать, что этот термин прижился и многие композиторы этот термин используют. Эта опера была написана и выпущена в 2009 году, за неё я получил «Золотую маску» как композитор. До 2009 года композитором меня никто не считал. Все меня считали «дедушкой уральского рока».
Сегодня я стал продолжать эту линию и написал три довольно серьезные, большие работы. Это мюзикл «Храни меня любимая», это второй мюзикл – «Силиконовая дура», и третий – «Мёртвые души». Сейчас пошел в Санкт-Петербурге мой новый мюзикл «Бал воров». Он тоже идет с огромным успехом. В общем, все мои мюзиклы очень успешны. То есть я специалист по успешным мюзиклам.
Я занялся этим профессионально, и что я сделал прежде всего, так это поехал на Бродвей. Там я смотрел все спектакли, изучал, как они грамотно это делают. Ну просто стажировался, будем так говорить. И надо сказать, что в основе я использую принцип американского бродвейского мюзикла.
Бродвейский мюзикл – это коммерческое искусство, рассчитанное, прежде всего, на ежедневное исполнение. Успешным в Америке считается мюзикл, которые идет 2-3 месяца каждый день. И после этого наступает его окупаемость – так считается. А созданная мною лайт-опера – это не совсем коммерческая история. То есть она коммерческая наполовину. И вот вторая половина – это всё-таки искусство. То есть там всё-таки встают вопросы смыслов. Потому что часто бродвейские мюзиклы очень красивые, очень энергичные, очень хорошо поставленные, то есть такой хороший продакшн. Но они пустые. В них как бы нет содержания. Лайт-опера – это прежде всего содержание. Это прежде всего драматургия. И драматургия стоит на первом месте. Потому что если у американцев стоит картинка – её продать надо, а у нас… Мы в нашей стране всё-таки привыкли… Мы воспитаны на литературе XIX века, мы воспитаны на хороших фильмах. И нам всегда очень важно с кем-то поплакать, кому-то посочувствовать. Бродвейские мюзиклы, они немножко холодноваты. И даже знаменитый постановщик самых известных американских мюзиклов Харольд Принс – он, к сожалению, недавно умер – когда приехал на последний спектакль «Призрак в опере», который шёл в Московском доме молодежи, он сказал, что самый лучший из всех в мире вариантов этого мюзикла как раз наш. Потому что русские артисты, они играют так, что… Ну хочется плакать. Я видел «Призрак в опере» на Бродвее, и могу сказать, что плакать там не хочется. Там просто охреневаешь от этой машинерии, от этого видеоряда, от того, как это подано. Подача потрясающая. А вот сердца нет.
Поэтому с моей точки зрения в лайт-опере на первом месте прежде всего драматургия. Драматургией я занимаюсь сам, для этого я пошел учиться. Меня научили, и вот сейчас я, так сказать, делаю спектакли.
О создании собственного театра
Венец моего творчества на сегодняшний день – это детский театр. Он называется «Живой театр». У меня вообще пятеро детей. И так получилось, что все они начали склоняться в театральное творчество. И я сделал «Живой театр», это практически семейный театр. А предыстория такая: когда у меня появились две внучки, я понял, что мне их водить в Москве, Петербурге и особенно в Екатеринбурге не на что. Потому что в основном делают спектакли уже для более взрослых детей. Начиная с 7 лет. А вот от 3-х лет повести особенно некуда – раз-два спектакля, и обчелся.
Поэтому, исследуя, промониторив, опять же, рынок, я понял, что надо сделать такой театр, куда бы родители могли привести ребенка на первое знакомство с театральным искусством. Надо было сделать такой специальный театр, который был бы рассчитан на психологию маленького ребенка. И вот мы сделали такой театр – «Живой театр». Он совсем молодой, первый спектакль был показан 5 декабря 2014 года, но он получился настолько эффектным, классным и замечательным, что мне потом дали здание. Это маленький зал – 50 мест. Но для маленьких детей большие залы противопоказаны, они не любят большие залы, они должны себя чувствовать «как по-семейному». Когда они приходят с родителями, то чувствуют себя очень комфортно.
Вообще у нас сам театр сделан по семейному принципу. Но не только с точки зрения организации, потому что там работают мои родственники, а еще и потому, что детям очень важно, чтобы рядом была мама, дедушка, бабушка, чтобы во время спектакля он мог спросить: «А это что? А это кто?». Все спектакли у нас очень интерактивные, смешные, интересные. Очень важное свойство нашего театра – у нас только живая музыка. Я запретил использовать фонограммы. Детям нужно слушать акустическую музыку. Скрипки, виолончели. И поэтому у нас всегда играет живой ансамбль. Мы умудряемся на нашей небольшой сцене посадить еще и живых музыкантов.
О создании детских мюзиклов на немецком языке
Я очень дружу с немецким консульством в Екатеринбурге. И возникла идея при нашем театре создать театральную студию для детей из специализированной школы №37, чтобы они играли мюзиклы на немецком языке. Суть этой театральной студии в том, что мы специально пишем для детей мюзиклы. Мы пишем новую пьесу, мы переводим её на немецкий язык, мы пишем новую музыку. И с детьми работают профессиональные режиссёры-постановщики, артисты ТЮЗа, хореограф, педагог по вокалу, она же композитор, и педагог по немецкому языку.
Мы сейчас делаем уже третий спектакль. В первом полугодии мы готовим как правило рождественские концерты, а во втором полугодии мы выпускаем мюзиклы. Вот в этом году мы написали мюзикл, который называется «Мусорный дракон».
О Вячеславе Бутусове и группе «Наутилус Помпилиус»
В 1981 году в Екатеринбурге прошел первый рок-фестиваль. Многие считают, что первый рок-фестиваль прошел в 1986 году, когда были организованы рок-клубы. Это заблуждение. Первый большой рок-фестиваль прошел в 1981 году и его организатором был Свердловский архитектурный институт. И в это время Вячеслав Бутусов поступил в архитектурный институт и работал корреспондентом в студенческой газете, которая называлась «Архитектор». А его коллектив тогда еще не назывался «Наутилус», он назывался «Али-Баба и сорок разбойников». Они ездили со студентами на картошку и играли там на танцах. А мы тогда уже были крутые (речь идет о группе «Урфин Джюс», лидером которой был Александр Пантыкин – примечание автора), 1981 год, «Урфин Джюс», это вообще… Небожители, фактически.
И его, молодого студента, отправили взять у меня интервью. Он пришел с трясущимися руками, с блокнотиком. Он задал мне много вопросов, взял у меня интервью, а в конце сказал: «А еще музыку пишу». И достал пленку с записью. Я пришел домой, поставил катушку, которую он мне дал. Но там что-то невообразимое было. Ор, крик… Но среди этого ора, крика и ужаса, во-первых, все равно уже просматривалась харизма Славы как вокалиста, как лидера, как креативного человека. А во-вторых, мне понравилась культура работы с текстом, потому что они использовали стихи тогда мне неизвестного чешского поэта.
И что-то у меня внутри ёкнуло. Я предложил им – я имею в виду Бутусова, который был тогда не разлей вода с Димой Умецким, и, собственно говоря, они и являются основателями группы «Наутилус Помпилиус» – записать альбом. Его мы записывали в архитектурном институте. Записывал альбом знаменитый в Екатеринбурге человек по кличке «Полковник». Воровские клички среди рокеров были тогда очень популярны. В общем, его называли «Полковник» и он был вот с такими огромными ушами. Он переделывал двухканальные магнитофоны «Тембр» на четырёхканальные.
И мы записали этот альбом. Его назвали «Переезд». Если вы его найдете сейчас в интернете, то там будет написано, что продюсер Александр Пантыкин. Вот такая была первая встреча.
А потом, когда я перестал заниматься рок-музыкой, это произошло в 1984 году, Илья Кормильцев, с которым я работал в группе «Урфин Джюс», понял, что «Урфин Джюса» больше не будет, и он стал работать со Славой Бутусовым. Вот так появился в 1985 году альбом «Невидимки», где уже была знаменитая песня «Гудбай, Америка». К которой, кстати, Илья Кормильцев никакого отношения не имеет. Этот текст был написан Славой Бутусовым и Димой Умецким вместе.
О группе «ЧайФ»
Я со всеми музыкантами общаюсь, но это очень трудно, потому что все в основном разъехались. В Екатеринбурге осталась только группа «ЧайФ». Но с «чайфами» я участвую уже в третьем альбоме. Они постоянно просят меня сделать струнные оркестровки. У них вышел альбом, который называется «Теория струн». Мы даже сделали тур по трём городам с оркестром – Москва, Петербург, Екатеринбург. Да, я забыл сказать, что я председатель Союза композиторов Свердловской области и член правления Союза композиторов России. У меня есть оркестр, который вот в такие моменты вдруг неожиданно откуда-то вылезает из-под земли, как шахтеры, и начинает играть.
О группе «Кино»
С группой «Кино», как и с группой «ЧайФ», произошла очень странная метаморфоза. Обе они всегда считались группами класса Б. Их всерьез никто тогда не воспринимал. Потому что они считались такими… Гитарно-подзаборными. К ним никто серьезно не относился. Но наша страна удивительна. И в нашей стране становятся популярными очень всякие группы.
Я никогда не любил группу «Кино», хотя был близко знаком с Виктором Цоем и был организатором их первых вместе с Майком Науменко концертов в Екатеринбурге. Они приезжали к нам с акустическими гитарами, играли. Мне это творчество не близко. Я не разделяю никаких восторгов и считаю, что это… Ну это такая поп-музыка для большого количества людей. Особых смыслов там нет, все песни про одно и то же. В отличие, допустим, от текстов Кормильцева, за которыми стоят, скажем так, серьезные литературные произведения и какие-то аналогии, ассоциации. Но это лично для меня, я это никому не навязываю.
Вот группа «ЧайФ», мне кажется, прошла путь более интересный. Потому что сегодня это концертная группа номер один. Она реально собирает стадионы. Это единственная группа сегодня, которая собирает полные стадионы. Я почему делал с ними три альбома – потому что это работяги. И вот эта работа, которую они делают, вполне естественно выливается в такую успешность. Вот это реально группа, которая сделала себя и выросла. Мне до сих пор не очень нравятся их песни, я не говорю про творчество, но ведь группа – это же не только песни и три аккорда, а это еще и что-то общественное. Вот «ЧайФ», мне кажется, это группа народная. Такие группы тоже нужны, и не важно, что это не моя музыка. Я с ними сотрудничаю.
Об истоках уральского рока
Нет очевидного ответа на вопрос, почему так ярко и одномоментно заблистал уральский рок. Это надо исследовать. Но я могу сказать следующее… В конце 70-х начале 80-х годов в городе Свердловске был настоящий котел. Этот котел был вокруг Свердловского архитектурного института. В этом институте были самые передовые, самые смелые и активные преподаватели. В этом институте были самые передовые студенты. И поэтому мы, вся эта наша, так сказать, рок-н-рольная бригада, примкнула к этому движению.
Но там собирались поэты, художники, режиссеры. Такие как Балабанов, например. Коротич, дизайнер, который оформлял практически все альбомы. Настя Полева, которая тоже поступила в архитектурный институт. То есть это был котел, в котором варилось огромное количество людей. И это был такой некий закрытый творческий клуб. И из этого клуба появилось очень много талантливых людей, которые потом состоялись. Алексей Балабанов и Володя Хотиненко как кинорежиссеры. Первая группа Володи Хотиненко, кстати, называлась «Машина времени». И тогда был в архитектурном институте гениальный джазовый музыкант Евгений Никитин, который работал с Александром Сычевым – это группа «Каталог».
Мы обменивались книжками, мы обменивались фильмами, мы обменивались музыкой, то есть это был клуб, как мне кажется, который ковал творческие кадры. Именно оттуда вышел и Слава Бутусов. Потому что тот импульс, который был дан, он был настолько мощным, что появились вот эти первые группы. Ведь по сути дела начало 80-х годов, это и есть время, когда появились все основные группы – «Наутилус Помпилиус», «ЧайФ», «Агата Кристи», ну и так далее. Именно они и составили первый ряд групп свердловского рок-клуба в 1986 году. Но этот клуб появился с опозданием. Он появился тогда, когда он уже был не нужен. Он появился вынужденно, потому что власти должны были как-то контролировать вот эту огромную молодежную студенческую аудиторию.
Дмитрий Чечуров
