Она стояла на сцене перед полным залом, как всегда для уверенности чуть расставив ноги в туфлях на низком каблуке и высоко вздернув подбородок. В руках красная бархатная коробочка и цветы, на груди знак «Отличник народного просвещения РСФСР». «…решением правительства почетное звание присваивается Валентине Петровне Юргановой, учителю русского языка и литературы школы №11 города Искитима Новосибирской области», – звучал усиленный динамиками голос. А в голове почему-то в этот момент хрипели, как со старой пластинки, совсем другие голоса: «Нельзя никуда выезжать вашей дочери!.. Отчислить, кто из спецпереселенцев!..»
Среди учеников Валентины Петровны и я. Заслушиваясь ее рассказами о «творческом пути Лермонтова», мы и не подозревали, что пришлось преодолеть этой маленькой женщине, чтобы стать просто учителем в школе маленького городка. Не космонавтом, не балериной и не членом правительства. Привычку высоко вздергивать упрямый подбородок она стала замечать за собой именно в тех случаях, когда ей говорили: «Нет. Тебе запрещено». Говорили, как и многим тысячам подростков – представителям младшего поколения из семей репрессированных российских немцев. Их везли в эшелонах трех-пятилетними, а некоторых и нескольких месяцев от роду, но на них в полной мере распространялось действие карающих законов.
На сегодняшний день почти две трети немцев Сибири – это депортированные или дети депортированных немцев. Вчерашние спецпереселенцы не забыли и не простили обиду, но смогли построить на новом месте новую жизнь. Не по своей воле они стали сибиряками, но и на своей новой родине стали работать так, как учили их деды. Отличительные черты немецкого характера – хозяйственность, рачительность, пунктуальность, деловитая четкость при выполнении любой работы – позволили им внести серьезный вклад в социально-экономическое развитие Новосибирской, Томской, Омской областей и Алтайского края. Приехавшие в Сибирь в вагонах-теплушках, они стали здесь заслуженными врачами и учителями, председателями колхозов и руководителями крупнейших хозяйств. Шпедт, Кинцель, Витман, Шрайнер, Миллер, Шмидт… Все они стали сибиряками против своей воли. Но, несмотря на тяжелые испытания, весомый вклад в развитие Сибири внесли и депортированные сюда в 1940-е годы немцы и их потомки. Так, мэром города Искитима был Виктор Генрихович Пфейфер – родился в Томской области, куда его родители еще детьми были депортированы в августе 1941 года. Крупнейшей строительной организацией «Востокцемремонт» руководит Александр Генрихович Вернер – родился в Сузунском районе Новосибирской области, семья Вернер была депортирована в Сибирь из Запорожья в августе 1941 года. Директор «Горводоканала» Артур Карлович Шотт – депортирован из Поволжья в Искитимский район в сентябре 1941 года в возрасте 1 месяца от роду. Хлебопекарное предприятие организовал Александр Романович Кербер – родился в селе Нижний Коен Искитимского района, куда семья была отправлена на поселение в 1945 году. Валентина Александровна Волгина – «Почетный гражданин Искитимского района», награждена медалями «Многодетная мать» и «За доблестный труд», в годы войны двухлетней девочкой вместе с семьей из Запорожья была угнана в Германию, в 1945 году выслана в Сибирь.
Тысячи искитимцев благодарны учителю Гильде Карловне Кравченко (Соммерфельд) – трехлетней девочкой она пряталась от бомбежек в Одессе, потом концлагерь в Германии и бараки на участке по лесозаготовке в томской тайге. Активное участие в жизни Искитима принимает и учитель Валентина Петровна Юрганова.
Валентину Петровну, Валечку, в восьмилетнем возрасте осудили «за измену Родине» по печально известной статье 58, пункт 1 «а». Большую часть жизни она была лишена права учиться там, где хочет, заниматься тем, чем хочет. Потому что статья предусматривала «поражение в правах, как меру судебного наказания за тяжелые преступления».
Какое же «тяжелое преступление» совершила Валечка? Когда она и ее мама изменили Родине? Когда в 1941 году трехлетняя девочка с мамой попали в оккупацию, а затем в 1943-ем в концлагерь смерти Дахау, где у нее брали кровь для фашистских солдат? Или в 1945-ом, когда добросовестно вернулась из Германии на Родину, чтобы в итоге жить с беспризорниками, пока мать отбывала наказание «за предательство»?..
Мы сидим в ее маленькой-маленькой квартирке, и Валентина Петровна рассказывает неторопливо, как на уроке, о своей семье.
– Моя мама – Роза Федоровна Кемпф, чистокровная немка, родилась на Украине. Кемпфы жили большой семьей в Днепродзержинске. По линии деда, Фридриха Фридриховича Кемпфа, мужчины владели сапожным ремеслом, а по линии бабушки, Елизаветы Филипповны, в каждом поколении была женщина-портниха. Отец мой, Петр Петрович Шакинко, из белорусской семьи. Когда началась война, его уже не было в живых, как и троих умерших в младенчестве моих братьев и сестер. Так что к началу войны мама была вдовой с единственным ребенком – мной. А мне было всего три с половиной года.
Волнение Валентины Петровны выдают только сверкающие глаза, голос ее ровен по-прежнему. Она вспоминает, как отступали вместе с обрывками частей Красной Армии, которым удалось вырваться из окружения. Далеко уйти не удалось, фашисты догнали, и все местное население направили на восстановление ДнепроГЭС, взорванной советскими войсками при отступлении. Розу Федоровну использовали в качестве переводчика, и, несмотря на то, что она была немкой по национальности и прекрасно говорила на немецком языке, для фашистов все равно оставалась «руссиш швайн».
А с января 1943 года начались ужасы концлагерей в Германии, куда Валечку с мамой привезли в товарных вагонах. Матерей уводили на работу, а дети лежали на мокром бетонном полу и заглядывали в щель под тяжелыми дверями – мамы приносили еду: суп из брюквы и эрзац-хлеб из клея и казеина. Потом был лагерь в городе Бад-Заульгау (Bad Saulgau). Площадка для расстрела, площадка с виселицами, газовая камера и до самого горизонта бараки-бараки-бараки… Здесь детей использовали для нужд фашистской армии – брали кровь.
– Страшно, – голос Валентины Петровны становится тише. – Начинаешь брыкаться, тогда один зажимает тебя между коленок, другой – стеклянной трубкой в вену на руке тычет. У меня до сих пор вену на руке найти невозможно, чтобы укол поставить. У детей, которые содержались одни, без мам, за два-три приема забирали всю кровь, и тельце потом выбрасывали.
Запомнилось ей, как выстроили как-то всех на плацу и зачитали приказ, что будут наказаны два русских солдата, которые совершили побег. Вначале на центр площадки вышли два парня. Шли, держась друг за друга. Избиты были настолько, что по отдельности идти бы не смогли. И потом выпустили стаю овчарок… Через минуту в одном углу площадки голова, в другом нога, в третьем – рука… А дети все стоят в первом ряду. Психика пятилетней Валечки просто отключилась, неделю девочка была как каменная – не разговаривала, ни на что не реагировала.
Валентину с мамой купила зажиточная немка, фрау Бауэр, для работы в фермерском хозяйстве в Альтсхаузен (Altshausen). Боялись зря, это оказалось их спасением. Эмма Бауэр созналась, что, не имея своих детей и вообще никаких родных, она купила мать в надежде, что та отдаст ей свою дочь. Роза Федоровна ответила: «Погибать будем, но вместе», – хотя была вероятность, что их отвезут обратно в лагерь. Но фрау Бауэр не отдала никого в лагерь, только попросила разрешения крестить Валентину в лютеранской вере, и сама стала крестной матерью. Розу Федоровну она устроила на швейную фабрику, сняла комнатку. В Германии в сентябре 1944 года Валентина пошла в школу и окончила первый класс. Читать училась одновременно на двух языках – в школе на немецком, с мамой – на русском.
Когда война окончилась, решили возвращаться домой. Добирались тяжело и сложно. В Запорожье добрались к августу 1945 года. Квартира была занята чужими людьми. На работу и в школу невозможно было сразу устроиться, потому что долго делали документы. 11 января 1946 года Валентина начала ходить в школу, но уже утром 6 февраля в дом зашли трое в гражданской одежде и предъявили ордер на обыск. Нашли только в шкафчике на стене полпакета перловой крупы – все, что в доме было съедобного, зима 1946-1947 г.г. на Украине была еще суровее и голоднее, чем военные зимы.
– Я не плакала, потому что не поняла, что случилось, – вспоминает Валентина Петровна. – В обоих лагерях, где мы провели последние годы, маму уводили на работу утром, вечером возвращали. А мама-то знала, что может не вернуться, и с ней случилась истерика. Маму увели, а хозяйка еще при посетителях закрыла дверь нашей комнаты на замок.
Некоторое время девочка скиталась по соседям, те подкармливали как могли, хотя и сами голодали. Продавала вещи на базаре – хозяйка пустила в комнату взять привезенную из Германии одежду. Скиталась с беспризорниками, а после очередного рейда милиции Валентину отправили в детдом. Детский дом в деревне Малая Белозерка Большого Белозерского района отличался страшной «дедовщиной». У девочек верховодила 16-летняя староста. У всех по очереди отбирала хлеб, заставляла работать за себя в поле. Но больше всего малыши боялись, когда ночью старшие садились играть в карты. У них была любимая игра «мокрая курица». Того, кто проигрывал, обливали водой. Если проигрывала староста, она будила любую из младших и обливала ее. Зимой в спальне под утро одеяло примерзало к стене.
Роза Федоровна сидела в тюрьме в Запорожье, потом несколько месяцев в пересыльной тюрьме в Свердловске, в сентябре 1946 года ее привезли в Черепаново Новосибирской области, чтобы поместить на спецпоселение. Конвоиры привезли десятка полтора женщин, выгрузили и оставили на перроне. Женщинам никто не сказал, что им делать дальше, и они – арестантки, под угрозой расстрела привыкшие все делать по команде, – остались стоять на перроне. Шел дождь. Сбившись в кучку, женщины простояли на перроне до утра. Ни одного шага не делали в сторону, чтобы не сочли за попытку побега, малую нужду исполняли тут же, стоя на месте. Утром, когда дождь кончился, пришли сотрудники железнодорожной милиции: «А почему вы не зашли в вокзал?». «А кто нам разрешил двигаться?». Вот так Роза Федоровна Шакинко приехала в Сибирь. Работать начала на станции Посевная бухгалтером. Еще будучи в запорожской тюрьме, стала искать дочь, и поиски увенчались успехом. Письмо в детдом пришло в феврале 1947 года, и только в июне матери разрешили съездить из Новосибирской области в Запорожье. В Москве у нее «подрезали» рюкзак с документами, справкой о том, что ей разрешена поездка, деньгами и билетом. От Москвы до Запорожья она ехала на подножке вагона. Денег хватило, чтобы купить два билета, себе и дочери, на обратный путь. Ехали 10 дней от Запорожья до Новосибирска – голодом. 4 августа 1947 года стала сибирячкой и Валентина.
– 58-ю статью я на своей шкуре испытала в полной мере, – говорит Валентина Петровна. – До войны я получала пенсию за отца «по потере кормильца». Теперь получать перестала, потому что 58-я статья «с поражением в правах» распространяется на всех членов семьи, и детей в том числе. Я никогда не ходила за ягодами и грибами – два километра от деревни отошел, уже считается побег, и мамины пять лет ссылки в Сибирь будут тут же заменены на 25 лет магаданских лагерей. Я ходила в школьный хор, но выступать могла только в школе или в совхозном клубе. В Черепаново хор ездил уже без меня. В шестом классе, в юннатском кружке, я проводила опыт по выращиванию картофеля и получила премию — поездку на ВДНХ в Москву, но поехала другая девочка. Когда я оканчивала седьмой класс, мы переехали жить в Черепаново. После «семилетки» весь наш класс решил поступать в радиотехнический техникум. Мама пришла меня провожать на вокзал, подошли двое: «Куда едете?» Мама объяснила, что дочь едет поступать в Новосибирский радиотехнический техникум. «Дочери вашей нельзя выезжать» – и нас с мамой арестовали. Продержали в железнодорожной милиции, пока поезд не ушел. Убедились, что мы не уехали, и тогда уже отпустили.
В Черепановском педучилище был недобор, форсированными темпами набиралась еще одна группа. За три дня я сдала пять вступительных экзаменов, получила четыре «пятерки» и одну «четверку». Один преподаватель даже обнял меня: «Молодец, Валечка, из тебя будет хороший учитель». Шел 1952 год. А через три дня, 1 сентября, этот же преподаватель пришел в класс: «Встаньте, у кого родители – спецпереселенцы». Я встала. Он пригласил меня в кабинет и заговорил совсем по-другому: «Знаешь, мы набрали лишних, поэтому вынуждены тебя отчислить». Пришла я домой, наревелась… Вернулась с работы мама и продиктовала мне письмо на имя Ворошилова, тогда занимавшего пост Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. Через какое-то время пришел ответ на адрес райкома партии. Меня туда вызвали, и выписали бумажку: «Идите завтра в свое училище и учитесь». Педучилище окончила с отличием, а в институт опять не взяли – 58-я статья.
Отработав учителем в деревне четыре года, Валентина в 1960 году перебралась в Искитим. Здесь в это время уже жила и Роза Федоровна. Валентина Петровна вышла замуж, родила сына, работала учителем начальных классов в школе №5, потом №3. Класс большой – 42 ученика, приходилось таскать домой и потом обратно 42 тетради по математике и 42 по письму, да еще учебники. И ребенок маленький на руках, его надо сначала к нянечке занести. С 1977 года Валентина Петровна Юрганова в школе №11. В 2006 году позвали преподавать в колледж экономики и права. Институт все-таки окончила, поступив в 1970 году в возрасте 32 лет, получила профессию «учитель русского языка и литературы». Сегодня она ветеран труда федерального значения и «Отличник народного просвещения РСФСР».
– Все, кто был в 1943 году в Германии, автоматически получили немецкое гражданство, – рассказывает Валентина Петровна. – Многие, воспользовавшись этим, уехали в Германию жить. И меня однажды спросили: «А ты что не едешь в фатерлянд?» – «Мой фатерлянд здесь, – ответила я. – У меня здесь сын родился, внуки, правнуки. Здесь моя родина. Власть может быть разная, а страна одна – родная».
Несмотря на страшные испытания, Валентина Петровна сохранила прекрасное чувство юмора, веру в добро и в людей. Ее часто приглашают на встречи со школьниками, она активный участник мероприятий в городском музее Искитима. Приходит на все собрания общественной организации «Союз жертв политических репрессий». В Искитиме общество бывших узников существует с 1988 года. И каждый из этих людей награжден памятным знаком – «Непокоренные».
Евгения Свитова
